Бабочка в гипсе

– Упс! – не сдержался Макс, нагло читавший письмо из-за моего плеча. – Вот вам и мотив. Ритуля – любовница нашего Левушки! Ай, хитрый подлец! Маргарита могла разрушить счастье парниши. Дело проще некуда. Мужик имеет богатую жену и любовницу, вторая наглеет, и ее приходится убить. Банально, как яичница на завтрак. Левушка боится потерять бабло супруги. Спит и видит, как избавиться от Риты, и тут снайпер! Нина не убивала Подольскую, это сделал Левчик, подделываясь под нее. А затем, думаю, он пришил и Силаеву, чтобы все концы утопить.

– Тогда он не второй снайпер, – мрачно повторила я. – И как Лев нашел Нину?

Гладков тяжело вздохнул.

– Есть еще нестыковки, – зачастила я.

– У меня от тебя голова заболела, – пожаловался Паша, – мухи черные перед глазами скачут. Уймись.

– Это что! Она способна довести человека до состояния, когда начинаешь видеть розовых слонов с синими ушами, – обнадежил его Макс. – Настырная, въедливая, не девушка, а бультерьер.

– Слишком много улик, – уперлась я, – и вдобавок еще письмо от Риты. Почему он его хранил? Следовало выбросить послание, сжечь, разорвать, съесть! Такие документы не берегут.

– Он дурак, – пожал плечами Гладков.

Но я не удовлетворилась этим ответом:

– Вспомним про эпителий под ногтями и пуговицу. Маргарита убита выстрелом издалека?

– Да, – подтвердил Пашка.

– Не в упор? – уточнила я.

– Нет, – помотал головой Гладков.

– Интересно выходит, – хмыкнула я. – Сначала Лев Георгиевич дерется с жертвой, она его царапает, откусывает пуговицу, потом начальник управления отбегает подальше и стреляет?

Павел и Макс переглянулись.

– Или иначе, – вдохновилась я произведенным на мужчин впечатлением, – Лев Георгиевич убивает любовницу, подходит к ней, а мертвая Рита царапает его, вскакивает, откусывает пуговицу с пиджака и умирает – теперь уже навсегда. Вам какая из версий больше нравится?

Гладков и Вульф молчали.

– Можно мне посмотреть на ящик стола в кабинете Льва Георгиевича? – спросила я.

– Пошли, – после короткого колебания распорядился Паша.

Глава 31

Мне пришлось около получаса с помощью мощной лупы изучать оборотную сторону ящика, пока я не увидела крохотное, едва различимое отверстие.

– Вот здесь был гвоздик, – обрадовалась я, – зови эксперта. Надеюсь, на счастье Льва Георгиевича, специалист сможет подтвердить мою догадку: некто сначала вбил сюда тонюсенький шпенек в надежде заполучить кусочек кожи начальника. А когда операция удалась, попросту выдернул гвоздь. Твои ребята допустили ляп, они отметили, что из днища ничего не торчит, и успокоились, не стали искать дырку.

– Не знаю, – протянул Паша, – это, возможно, нора древоточца?

– Криминалист развеет все сомнения, – заявила я. – Дайте мне поговорить со Львом Георгиевичем.

– Он без адвоката ни с кем не общается, – отрезал Гладков. – Тесть ему такого пройду нанял!

– Разреши нам поболтать в твоем кабинете, а не в комнате для допросов, – настаивала я.

– Это невозможно, – отрезал Паша.

– Ты же не хочешь запихнуть на зону невиновного и оставить на свободе настоящего убийцу? – выдвинула я железобетонный аргумент.

Гладков схватился за голову и, не говоря ни слова, вышел из кабинета.

Макс щелкнул языком:

– Лампа, готов дать тебе самый большой оклад, мне необходимы такие люди. Я ошибся. Госпожа Романова не бультерьер, она танк с менталитетом ромашки.

– Странное сравнение, – удивилась я, – вроде перфоратора с глушителем.

– Прекрасная вещь! – обрадовался Вульф. – Перфоратор с глушителем! Сколько бы людей подарило его своим соседям! Ну почему ни одна фирма по сию пору не додумалась его изобрести?

Примерно с полчаса мы с Максом пикировались, и наконец в кабинет вернулся Павел.

– У тебя двадцать минут, – предупредил он меня. – В коридоре, у двери, будет стоять охрана. Эй, вводите его! Мы с Максом пока в буфет сходим.

Когда Лев Георгиевич очутился передо мной, я попросила конвойного:

– Снимите с него наручники.

Парень в форме молча расстегнул «браслеты» и покинул кабинет.

– Без адвоката разговаривать не стану, – заученно заявил Райкин.

Я обвела рукой кабинет:

– Это не комната для допросов. Двустороннего зеркала нет, звукозаписывающей аппаратуры тоже. А главное, я не сотрудник милиции, не веду протокол, мы сидим без свидетелей, ведем частный разговор. Но, что еще более важно, я, наверное, единственный человек, который вам верит.