Бабочка в гипсе

– Врешь, – не поверила я, – вы не успели бы сделать анализ ДНК.

– Его не потребовалось! – заговорщицки подмигнул Максим.

– Лаборант выжал из капли крови паспортные данные? Держишь меня за идиотку? Сейчас все брошу и поверю тебе, – отрезала я.

Макс щелкнул пальцами:

– Возможности волшебников не ограничены. Тимофей Пантелеймонович Ковригин, год рождения тысяча девятьсот сороковой. Прописан по улице Кушнира, дом восемнадцать, квартира девять.

Я потрясла головой:

– Откуда эти сведения?

– Из базы, – загадочно ответил Макс и засмеялся: – Ты сейчас похожа на обезьянку, которой в лапки с неба упал банан. Бедная мартышка хочет слопать вкуснятину, но не понимает, откуда та взялась. Ешь на здоровье, не отравлено.

– Польщена сравнением с орангутаном, – воскликнула я, – но…

– Ты слишком высокого мнения о собственной персоне, – перебил Макс. – Орангутаны огромны, объединившись в стаю, они легко справляются со слоном. Лампа Романова скорее мартышка, причем из разряда самых мелких, слышала про мини-макак?

– Да, – на всякий случай ответила я, – но в отличие от приматов я хочу знать, где вырос банан? Хотя, может, ты нанял гениального криминалиста? Тот бросает мимолетный взгляд на салфетку и кричит: «Вижу, вижу, это кровушка Ковригина!»

Приятель вытянул ноги почти до середины комнаты:

– С бумажки, которую ты принесла для анализа, сняли отпечатки пальцев. Один оказался вполне пригодным для идентификации. В век компьютеров кое-какие действия ускоряются. Тимофей Пантелеймонович – профессиональный преступник, до восемьдесят пятого года прошлого века регулярно оказывался под присмотром государства, ясное дело, его дактилоскопическая карта есть в архиве.

– Как только вы ухитрились снять пальчики с носового платка? – усомнилась я. – Его структура пористая, сам платок ворсистый, очень мягкий.

Макс встал и подошел к столу:

– За последние годы криминалистика шагнула так далеко вперед, что становится страшно от ее возможностей. Восстановление полностью сожженного листа бумаги, реконструкция лица человека по черепу, определение личности по одному волосу – все это теперь рутина. В распоряжении экспертов есть прибор, способный на большой глубине обнаружить человеческие останки, или гель, помогающий снять отпечатки пальцев с тела в сильной стадии разложения. Но в случае с платком особых ухищрений не понадобилось. И это вовсе не платок, а салфетка, которой пользуются реставраторы книг.

Я заморгала, а Максим, очень довольный произведенным эффектом, продолжил:

– Старинные издания болеют, они старятся, могут заполучить грибок, покрыться плесенью. Есть много способов, при помощи которых книги берегут от напасти. В хранилищах стараются поддерживать определенную температуру и влажность, очень ценные экземпляры не выдают читателям, люди получают их электронную версию, не мусолят оригинал. А ученые, которым необходимо обратиться к древнему источнику, надевают особые перчатки. Иногда для излечения зараженной странице делают компресс: берут салфетку, пропитывают ее специальным раствором и вкладывают между листами. Салфетка имеет мягкую середину и более плотную глянцевую окантовку. Сделано это для того, чтобы плотные края не давали «горчичнику» сбиться, удерживали его в распрямленном состоянии, да и удалить «компресс» легче, если он не пропитал всю поверхность страницы.

– Отпечаток был оставлен на кайме! – догадалась я.

Максим прижал руки к груди:

– Сражен! Восхищен! Сбит с ног! Красавица, умница, блондинка! Зачем одной женщине столько талантов?

Но я пропустила мимо ушей ерничанье Макса:

– Кто этот Тимофей по профессии?

– Вор в законе, – ответил приятель.

– Я имею в виду работу, – уточнила я.

– Урка, – уточнил Вульф, – профессионал, последний из могикан. Был коронован в семидесятых годах, соблюдал понятия, не женился, не завел детей, богатства не копил, имел почет и уважение от коллег и авторитет в разных кругах. В середине восьмидесятых он вроде заболел рассеянным склерозом, перестал грабить квартиры и более в поле зрения МВД не попадал. Имеет хобби – реставрирует антикварные книги.

Я пригорюнилась:

– Наверное, он умер.

Макс деликатно кашлянул:

– Извини за неуместное напоминание, но кровь-то свежая. Ковригин, похоже, подцепил насморк, но это не смертельно. Милый Тимоша бодр и активен.

– Ему удалось почти четверть века прожить с диагнозом рассеянный склероз и не сесть в инвалидное кресло? – недоумевала я. – Интересный случай.