А она в ответ: «Деда, хочу ей жизнь искалечить! Валька не знает, кто я, на суд бывшую жену не вызывали. Я прикинусь доброй и… отравлю ее, яду в суп насыплю». Во, блин, дура!
Ковригин снова вцепился в бутылку и начал с ожесточением говорить. Я слушала Тима-плотника, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не прервать. Водка развязала язык сурового деда, а еще, похоже, он очень любил Нину и сейчас вне себя от горя. Но если Тимофей Пантелеймонович продолжит глотать спиртное, скоро он будет не способен ни передвигаться, ни издавать членораздельные звуки.
Я осторожно поправила в кармане включенный диктофон и оперлась руками о стол.
…Узнав задумку Нины про отраву, дед испугался и попытался образумить внучку:
– Не дури! Тебя сразу поймают.
– Плевать, – вздернула подбородок Нина.
– Посадят не на один год, – не успокаивался вор в законе.
– И что? – подбоченилась Нина.
– Детей в интернат определят.
– Зато я отомщу! – топнула ногой Нина. – Лучше помоги мне.
– Чем же? – спросил Тим.
– Достань хороший яд, – потребовала внучка, – чтобы Валентина наверняка померла, да еще пару недель помучилась.
– Не стану, – отказал вор.
Нина вспыхнула, ее щеки покрылись красными пятнами.
– Вот как ты меня любишь!
Тимофей не успел отреагировать, внучка кинулась к двери.
– Мужа ты этим не вернешь! – только и успел крикнуть ей в спину дед.
Некоторое время от Нины не было ни слуху ни духу. Но потом она снова приехала в «офис» дедушки.
– Офис – это подвал под баром «У бабушки Гусыни»? – уточнила я.
Ковригин поднял мутный взгляд:
– Да. Не могу же я вести дела в квартире, здесь Ирина, она о моем прошлом ничего не знает. Думает, я реставрацией книг зарабатываю, по людям хожу, грибок в библиотеках вывожу. С Ниной мы в подвальчике встречались, там надежно, я специально такое место подобрал, где лишних ушей нет. Эй, неси сюда еще шнапсу!
– Может, хватит? – робко спросила я.
Тимофей Пантелеймонович ткнул в меня пальцем:
– Еще не родилась Маша, которая указывать Плотнику смеет! Усекла?
– Усекла, – покорно повторила я.
– Во, молодец, – пошатнулся на стуле собеседник. – Нинка упертая была. Притопала и говорит: «На суде Фил вины не признал, в последнем слове заявил: «Я жертва оговора, вот убьют еще людей, поймете, что не того засадили». Но ты-то знаешь правду, – жестко сказал ей я, – сама говорила, как дом в Берове поджигала, помогала мужу. Дурак он у тебя, однако зачем винтовку в гараже держал? Нина вздрогнула: «Этого я не знаю! Плохо у меня с головой! Привыкла, что муж думает, а я исполняю. И только сейчас сообразила: Фил ведь мне, выступая на суде, подсказку дал. Надо кого-нибудь подстрелить, шум поднять, в газеты позвонить, вот его и освободят, решат: ошибка вышла, не того взяли! Снайпер на свободе». Дура! – снова не выдержал я. – Одна другой глупее идеи в голову лезут! Слава богу, решила прокурора не травить. Дотумкала: на кого менты сразу подумают? На соседей!
Нина встала: «Я ее пристрелю!»
– Час от часу не легче, – всплеснул руками Тим, – зачем жизнь губить? Достаточно просто ранить! В коленную чашечку впечатать. Статья другая, а эффект лучше, в инвалидном кресле тошно.
Я закашлялась: дед-уголовник всегда готов дать внучке добрый совет.
Глава 30
Речь вора в законе становилась все более неразборчивой и в конце концов превратилась в невнятное бормотание. Но я уже успела узнать всю правду. Тимофей таки согласился помочь внучке, взялся передать мне телефон. А Нина, начав действо-вать, быстро поняла, что ошиблась. Буквально сразу она вычислила, к кому в руки попал мобильный Вали, и на ходу скорректировала свой план, включив в него и меня. Нина даже обрадовалась путанице: она надеялась, что я смогу добиться освобождения Фила. Почему ей это пришло в голову? У меня есть лишь один ответ: она увидела у меня на комоде прикол, подстроенный Максом, – фотомонтаж, где я стою около президента и министра МВД. Помнится, приметив этот снимок, Нина ахнула и сказала что-то вроде: «Ну и ну! Ты, оказывается, большой человек». А я живо перевернула рамку изображением вниз и промямлила: «Ерунда, не обращай внимания». Нет чтобы засмеяться и сказать: «Это очередная шутка моего друга Макса, он еще и не на такое способен». Но я почему-то ничего подобного не произнесла. И вот теперь пожинаю плоды. Силаева, сообразив, что с ней говорит не Валентина, а Лампа, тут же вспомнила про тот снимок и возликовала: у соседки есть связи, ну неужели, если ее напугать как следует, она их не использует? То-то она говорила мне при каждом звонке: «Ты можешь! Пусть Фила немедленно выпустят. Позвони своим друзьям».