Безумная кепка Мономаха

Нет, сама я в рот не беру, а больше в избе никого.

Я с сомнением покосилась на Кононову, та неожиданно улыбнулась:

— Небось бабы тебе про меня невесть что натрепали: ходит, качается, иногда в овраг падает.

Верно, случается такое, только это от болезни, у меня сердце барахлит, иногда колотиться перестает или, наоборот, частит, вот и шлепаюсь оземь, голова сильно кружится. Я у врача на учете, мне инвалидность дали. Думаю, все мои болячки от того приключились, что отец меня в детстве все время бил чем ни попадя. Оттого я и согласилась за Алексея замуж выйти, мама присоветовала, думала, дочке лучше будет. А чего получилось? Совсем плохо.

— Похоже, у вас тяжелая жизнь, — вздохнула я.

Ирина сложила руки на коленях.

— Да нет, как у всех. Уж извини, надо бы чаю гостье предложить, но заварка кончилась.

— Здесь есть магазин? — оживилась я.

— На станции, — кивнула Ирина.

— Вы не уйдете?

Ирина засмеялась.

— Так некуда.

— Сейчас вернусь, — пообещала я и ринулась к машине.

Через полчаса я принесла сумку, набитую продуктами. Ирина всплеснула руками.

— Ну, прямо Новый год!

— Надо же нам познакомиться, — приветливо закивала я, ставя на стол бутылку водки. — Ведь целую осень бок о бок жить станем.

Ирина слегка нахмурилась.

— Ты чего, никак закладываешь? Тогда не пущу! Хватит, пожила с алкоголиками…

— Нет, нет, это для знакомства.

— Сказано, не пью.

— Я тоже.

— Зачем тогда пузырь?

— Ну.., так положено.

Кононова решительно сунула водку назад в пакет.

— На, забирай, а за колбасу с сыром спасибо.

— Крепко, видно, вас муженек достал, — сказала я, — даже смотреть на выпивку не можете.

Ирина налила в чашки кипяток и, тыча ложкой в чайный пакетик, тихо призналась:

— Да нет, муж мой как раз не пил. Это моя семья такая была, сплошь бухальщики. Алешка просто ничего делать не хотел, целыми днями спал.

— Зачем же в жены к нему пошли? — удивилась я.

Ира отложила ложку.

— Выбора не было, Олег до смерти забить мог.

Знаешь, как я с родителями жила?

— Нет, конечно, — вздохнула я. — Тяжело было с ними, да?

Хозяйка отхлебнула чай.

— Да ничего особенного, в Прюкове половина таких. Могу рассказать, если не спешишь.

Я закивала. Хозяйка, очевидно, соскучившись по общению, завела историю.

…Ира с раннего детства боялась отца. Едва в глотку Олега попадала капля спиртного, как мужчина становился неуправляемым. Доставалось всем: и маме, и бабушке, и младшему брату Косте. Отец имел на редкость тяжелую руку, одного шлепка хватало, чтобы Ира теряла сознание. С младенчества девочка при виде Олеги забивалась в самый Дальний угол немаленькой родительской квартиры, но тот хотел дубасить именно дочь и не успокаивался, пока не находил ребенка. Костя получал от отца колотушек намного меньше.

Из-за постоянного стресса Ира росла вроде как дурочкой, в школе ее считали откровенной идиоткой, лишь учительница по домоводству, маленькая, пухлая Тамара Федоровна, изредка зазывала Ведерникову в свой кабинет, угощала печеньем и, гладя по голове, утешала:

— Ничего, Ирочка, про меня тоже говорили: под забором умрет. А вот видишь, хорошо все устроилось. Главное — удачно выйти замуж. За богатством не гонись, ищи работящего, лучше всего деревенского парня, на земле от голода не умрешь, все свое.

Еще Иру иногда жалела мама. Люба покупала дочке карамельки и тайком совала их девочке, нервно предупреждая:

— Съешь быстро и никому ни слова: ни отцу, ни брату.

— А почему Костьке про сладкое говорить нельзя? — один раз поинтересовалась наивная второклассница.

Люба вздрогнула и шепотом ответила — Он хуже Олега. Хоть маленький, а зверь.

Слова мамы крепко запали в сердце Иры, и девочка с той поры стала бояться еще и младшего брата.

Иногда Ирине снился кошмар. Она идет по цветущему саду, впереди, у яблони, стоит симпатичный русоволосый парень в ярко-красной рубашке. Девочка понимает, что он замечательный, и кидается к юноше, но тут на дорожке возникает Олег и с дикими воплями начинает лупить дочь.

Ира вырывается из рук отца, несется к блондину, но тут откуда ни возьмись появляется Костя с горящими от ярости глазами. Он протягивает к сестре руки, Ира ловко уворачивается, но конечности Константина удлиняются, удлиняются, удлиняются, на пальцах появляются когти, кожа стремительно обрастает шерстью…

На этом месте Ира, как правило, просыпалась, а потом долго сидела на кровати, прижимая руки к груди, где бешено колотилось сердце.