Любовь пирата

— Вижу, ты времени не терял, совершил благородный поступок, — ехидно заметил Тристан, после того как Жоссель пошла наверх, чтобы переодеться.

— Я долго ждал этого, парень, — отозвался Кейси, сбрасывая мокрую рубашку и подходя к камину.

— А что бы ты делал, не будь на острове отца Адриана? После двадцати лет разлуки с дамой, неужели бы держался от нее подальше, пока не найдешь священника?

— Трудно сказать. Но я благодарен Богу за то, что не подверг меня тяжкому испытанию! Ну а теперь, паренек, поскольку мы с тобой одного роста, как насчет того, чтобы одолжить сухую одежду — я оставил все вещи на корабле.

— По мне, хоть бы ты простудился и помер!

— Позор! Кто же обращается так с дедом своего ребенка? — хмыкнул Кейси.

— Господи Иисусе! Хоть бы не упоминал, что у моего малыша такой дед! — проворчал Тристан. — И не думай, что имеешь какие-то права на младенца!

— Ты забываешь, Тристан, что Беттина покинет остров в конце года и возьмет с собой ребенка.

— Черт бы тебя побрал, Кейси! Неужели ты на каждом шагу будешь язвить мне?! — взорвался Тристан и, повернувшись на каблуках, выбежал из дома, оставив довольно улыбавшегося Кейси в одиночестве.

Беттина не могла вспомнить, когда еще видела мать такой счастливой. Все сидели за столом, хотя ужин уже закончился. Но Кейси, не выпуская руки Жоссель, рассказывал о том, как жил вдали от Франции последние двадцать лет. Даже Тристан слушал внимательно, потому что ему было тоже неизвестно прошлое Кейси.

Пять лет пошло на то, чтобы скопить небольшое состояние. Тристану в то время тоже удалось раздобыть золота на покупку «Строптивой леди». Только цели у обоих моряков были совсем разные:

Кейси хотел вернуться к любимой — душу Тристана пожирали ненависть и жажда мести.

— Через пять лет я решил вернуться во Францию, — продолжал Кейси, — но корабль был застигнут ужасным штормом. Две ночи и день волны швыряли маленькое суденышко. Когда море успокоилось, оказалось, что шестерых матросов смыло за борт, мачта сломана, паруса унесло ветром.

Через два дня нас, к несчастью, заметили с пиратского судна. Турки — безжалостный народ.

Видя, что наш корабль потерял ход, они набросились на легкую добычу, и через полчаса мы стали рабами. Пираты были разочарованы скудной добычей и тут же решили продать всех оставшихся в живых, чтобы не возвращаться совсем без гроша.

Следующие девять лет прошли как в аду, и только моя решимость вернуться во Францию помогла выжить. Нет страшнее участи, чем быть прикованным к веслам галеры, и я постепенно терял волю и разум. Но наконец представилась возможность бежать, и я воспользовался ею вместе с немногими несчастными, потому что это гнусное каторжное судно перевозило целое состояние в золоте и драгоценностях. Когда все это поделили между теми, кто остался в живых, выяснилось, что я стал богаче, чем тогда, когда турки напали на нас.

Почти год я приходил в себя, но сердцем чувствовал, что возвращаться во Францию слишком поздно. Тогда я купил корабль и целых три года вел войну против турок и всех рабовладельческих судов, которые встречал. Но потом жажда мести остыла, и последние два года я занимался тем, что перевозил груз в колонии и вступал в бой с теми пиратскими кораблями, которые нападают первыми… Правда, я по-прежнему освобождаю тех, которым выпало несчастье стать рабами.

— Если бы ты только забыл свою гордость, Райан, когда мы были молоды… Как вспомню, сколько лет мы потеряли, — прошептала Жоссель, думая о страданиях, которые пришлось вынести Кейси, и годах, проведенных в браке без любви.

— Что было, то прошло, — вздохнул тот, поднеся ее руку к губам. — Теперь мы вместе, давай забудем былое.

Взглянув на Тристана, он дружески улыбнулся:

— Не будь тебя, паренек, я бы не нашел Жоссель. Несказанно благодарен тебе за то, что привез ее сюда.

— Ты гнусный лицемер, Кейси, — уже спокойнее объявил Тристан. — Твоя дама здесь только потому, что я похитил ее дочь. Может, поблагодаришь меня и за это?

— Неужели не можешь понять, Тристан: я делаю только то, что считаю нужным для блага Беттины.

— Вижу, что ты не испытывал угрызений совести, когда соблазнял замужнюю женщину, сделал ей ребенка и потом оставил ее, — горько заметил Тристан. — Где же тогда были твои благородные принципы?

— Я любил Жоссель, а брак ее был несчастливым. Будь у меня деньги, увез бы ее, но тогда это было невозможно. Я всегда хотел жениться на Жоссель, так что мои намерения были честными, даже тогда. Можешь ты утверждать то же самое? — спокойно спросил Кейси.