Братство камня

– Не знаю.

– Понимаете, Диана… – замялся сыщик.

Она взглянула на него поверх очков и спросила:

– Думаете, я сумасшедшая?

– У вас нет ни одного доказательства, все это могло вам просто показаться.

– А шофер? Он не понимает, как мог заснуть, как…

– Что еще может сказать этот человек?

– А человек в защитной накидке? Или его я тоже выдумала?

Полицейский предпочел не отвечать.

– Если принять вашу версию, получается, что Рольфа фон Кейна убили те же люди?

Диана колебалась.

– Думаю, да. Они наказали немца за то, что тот спас Люсьена.

– Но кто предупредил иглоукалывателя об аварии?

– Понятия не имею.

– Немецкие полицейские ничего не нашли – не было ни звонка, ни послания по электронной почте. Похоже, что фон Кейна к Люсьену вызвал Святой Дух.

Выдержав паузу, Ланглуа тихо продолжил:

– Я навел о вас справки.

– Что значит – навели справки?

– Позвонил вашим коллегам, родителям, врачам, которые вас лечили.

– Да как вы могли?! – Диана захлебнулась от негодования.

– Такая у меня работа. В этом деле вы – мой главный свидетель.

– Мерзавец…

– Почему вы не сказали, что много лет ходили к психотерапевту, лежали в клиниках, лечились сном?

– Мне что, повесить на грудь объявление?

– Я мог бы спросить раньше, но… почему вы усыновили Люсьена?

– Вас это не касается.

– Вы так молоды…

Лицо его сморщилось в неловкой улыбке. Каждая морщинка подчеркивала смущенное выражение.

– Ладно, скажу то, что имел в виду: так красивы. – Ланглуа покрутил пальцами в воздухе. – Подобные признания мне всегда тяжело давались. Скажите мне, Диана: зачем вам вся эта затея с усыновлением? Почему вы не попытались… ну, сами знаете: найти мужа, завести семью – словом, пойти классическим путем?

Она не стала отвечать. Ланглуа сложил руки молитвенным жестом, как в первую их встречу тогда, в больнице.

– По словам вашей матери, у вас… трудности с общением.

Сыщик выдержал вопросительную паузу, Диана не ответила, и он продолжил:

– Она сказала, что вы даже обручены никогда не были.

– Это сеанс психоанализа или как?

– Ваша мать…

– Плевать я хотела на мою мать.

Лейтенант прислонился к стене, поставил ногу на корзинку для бумаг и улыбнулся:

– Это я как раз понял… А какие у вас отношения с отцом?

– Чего вы добиваетесь?

Ланглуа снова сменил позу и сел ровно:

– Вы правы. Это не мое дело.

– Я не знала отца. В семидесятых моя мать жила в коммуне. Она выбрала какого-то парня, чтобы тот ее… оплодотворил. Так они договорились. Отец никогда не пытался со мной увидеться, я даже имени его не знаю. Мама хотела воспитать ребенка одна. Не попасть в брачный капкан, не стать жертвой мужского шовинизма… Такие идеи были в те времена в большой моде, а моя мать была убежденной феминисткой.

Она добавила:

– Дети часто следуют по стопам родителей. Я – истинная дочь двух хиппи.

Сыщик улыбнулся, и уголки его губ насмешливо дрогнули. У Дианы от сознания, что она ступила в запретную зону, защемило сердце. Она сама замуровала себя в ледяную глыбу одиночества, ей с этим и жить. Сыщик почувствовал печаль собеседницы и протянул руку, но Диана уклонилась.

Он замер, выдержал секундную паузу и спросил:

– Диана, термин «токамак» что-нибудь вам говорит?

Она удивилась:

– Нет. И что же это такое?

– Сокращение. По-русски токамак – тороидальная камера с магнитными ловушками.

– По-русски? Но… зачем вы мне об этом рассказываете?

Ланглуа открыл папку, и Диана увидела лежавший сверху факс на русском языке со смазанной фотографией.

– Помните лакуну в биографии фон Кейна?

– Да, период с шестьдесят девятого по семьдесят второй.

– Коллеги из Берлинского угрозыска открыли сегодня его сейф в «Берлинер-Банк». Там было только это.

Он помахал ксерокопией.

– Советские документы, доказывающие, что в этот период он работал на токамаке.

– Не понимаю…

– Токамак – передовой научный объект. Лаборатория термоядерного синтеза.

Диана вспомнила защитную накидку убийцы.

– Вы хотели сказать – ядерного расщепления? – спросила она.

Лейтенант восхищенно пожал плечами:

– Вы меня поражаете, Диана! Вы правы; обычные станции используют расщепление, но токамак работал на синтезе. Эту технологию изобрели в шестидесятых русские, их вдохновляла солнечная активность. Проект был слишком амбициозным, они вынуждены были строить печи, разогревавшиеся до двухсот миллионов градусов. Не стоит говорить, что все это выше моего понимания.