Расплата кровью

Франческа наконец отпустила ящик.

– Каким образом, дорогая моя?

– Просто… она была не одна. Ее даже не было в ее комнате. Поэтому мне вообще не представилось случая поговорить с ней, передать ей твои слова.

– Не важно, дорогая. Ты сделала, что могла, верно? В любом случае я…

– Нет! Пожалуйста!

Голос ее тетки – как всегда – был полон теплого участия, понимания того, что ты чувствуешь, когда лишен ловкости, таланта или надежды. Это безоговорочное признание вызвало у Элизабет спазмы в горле и – бесполезные слезы. Она терпеть не могла плакать – ни от горя, ни от боли, ни от жалости к себе – и поэтому повернулась и выскочила из комнаты.

– Ниче себе!

Гоуван Килбрайд только что дошел почти до крайности: еще одна неприятность – и он не выдержит. Уж на что тогда в библиотеке было муторно, но когда он узнал, что Мэри Агнес – ничего не подтверждавшая, но и не отрицавшая – оказала Роберту Гэбриэлу те самые милости, от наслаждения которыми Гоуван был отлучен, ему стало совсем тошно. А тут еще миссис Джеррард отправила его в судомойню – сделать что-нибудь с этим проклятым бойлером, который за пятьдесят лет никогда и не работал должным образом… Нет, это было уже выше человеческих сил…

Он, выругавшись, бросил гаечный ключ на пол, где эта штуковина немедленно расколола старую кафельную плитку, разок подпрыгнула и скользнула под раскаленные спирали адского нагревателя воды.

– Черт! Черт! Черт! – Гоуван закипел от злости. Присев на корточки, он пошарил там рукой и тут же обжегся о металлическое дно бойлера.

– Господи боже ты мой! – взвыл он, отпрянув в сторону и сердито глядя на старый агрегат, словно бойлер был каким-то злобным живым существом. Он в ярости пнул его, потом еще раз. Подумал о Роберте Гэбриэле с Мэри Агнес и пнул его в третий раз, выбив одну из проржавевших труб. Шипящей дугой начала разбрызгиваться кипящая вода. – О, черт! – воскликнул Гоуван. – Чтоб ты сгорел, чтоб ты сгнил, чтоб тебя черви съели!

Он схватил с края раковины обрывок полотенца и обмотал трубу, чтобы не обжечься еще раз. С трудом пристроив полотенце как надо, отплевываясь от мелких горячих брызг, он лег на живот. Одной рукой он заправил трубу на место, а другой стал искать брошенный гаечный ключ и наконец нащупал его у дальней стены. Он еще на дюйм продвинулся к инструменту. Его пальцы были в нескольких сантиметрах от него, когда судомойня внезапно погрузилась во тьму, и Гоуван понял, что вдобавок ко всему перегорела единственная освещавшая ее лампочка. Источником света остался только сам бойлер, слабое бесполезное красное свечение, светившее ему прямо в глаза. Это стало последним ударом.

– Вот ведь чертова бегемотина! – закричал он. – Проклятая груда железа! Дурацкая бандура! Ты…

И тут он каким-то образом почувствовал, что рядом кто-то есть.

– Кто здесь? Подойдите, помогите мне!

Ответа не последовало.

– Сюда! Здесь, на полу! Опять никто не ответил.

Он повернул голову и безуспешно всмотрелся в темноту. Он уже готов был позвать снова – и на этот раз громче, потому что волосы у него на затылке зашевелились от ужаса, – когда в его сторону кто-то стремительно бросился. Казалось, их было человек шесть, не меньше…

– Эй…

Удар заставил его замолчать. Чья-то рука обхватила его за шею и ударила головой об пол. Дикая боль отозвалась в висках. Его пальцы ослабили хватку, и горячая вода брызнула ему прямо в лицо, ослепив его обжигая, ошпаривая кожу. Он стал неистово вырываться, чтобы освободиться, но его грубо прижали прямо к раскаленной трубе, так что поток воды хлынул сквозь одежду, ошпаривая грудь, живот и ноги. Одежда на нем была шерстяная и прилипла к нему намертво, удерживая жидкость, едкую, как кислота, на его коже.

– Бо-о-о…

Он попытался крикнуть, пронизанный болью, ужасом и смятением. Но в поясницу ему уперлось колено, и рука, державшая его за волосы, развернула его голову и впечатала его лоб, нос и подбородок в лужицу кипящей воды, образовавшуюся на кафельном полу.

Он почувствовал, как у него хрустнул нос, как лезет с лица кожа. И едва он начал понимать, что его невидимый враг хочет утопить его в луже меньше чем в дюйм глубиной, как услышал щелчок металла о кафель, который ни с чем нельзя было спутать.

Секунду спустя нож вонзился ему в спину.

Свет снова загорелся.

Кто-то быстрыми скачками ринулся вверх по лестнице.