Королевский крест

— Хочешь еще?

Она протянула руку, холодные пальцы дотронулись до губ Роберто. Он поцеловал нежные подушечки, бордовые ногти, мягкую ладонь.

— Хочу.

— Любовь масана затягивает…

В ее глазах мелькнула улыбка. Чернышев подался вперед, заглянул прямо в красные зрачки.

— Ты ведь не используешь магию? Все по-настоящему?

Клаудия помолчала, дотянулась до любовника и после долгого поцелуя прошептала:

— Никакой магии. Все по-настоящему.

Все по-настоящему. Так, как не было у Роберто никогда в жизни. А будет ли еще когда-нибудь? Кто знает? Упивающийся счастливыми минутами Чернышев не думал об этом. Он не думал ни о чем, кроме лежащей рядом женщины. Холодной, как лед, и горячей, как вулкан. Женщине, красивее которой невозможно отыскать на всем белом свете. Женщине, страшнее которой он никогда не встретит. Рожденная убивать дарила ему любовь.

У них все было по-настоящему.

Клаудия встретила Чернышева, лежа на кровати. Тончайший белый пеньюар и необычайно светлая кожа резко контрастировали с черным постельным бельем. Хрупкая девушка была похожа на изящную мраморную статуэтку, выточенную великим мастером, — совершенную и холодную. Даже волосы за ту пару часов, что Роберто не видел Клаудию, поменяли цвет, теперь они были белыми, с едва уловимым золотым отливом.

• Я спросил сегодня у менялы,
• Что дает за полтумана по рублю,
• Как сказать мне для прекрасной Лалы
• По-персидски нежное «люблю»?

Она продекламировала на память, глядя не в раскрытую книгу, а на замершего в дверях Чернышева.

• Поцелуй названья не имеет,
• Поцелуй не надпись на гробах.
• Красной розой поцелуи веют,
• Лепестками тая на губах, —

мягко продолжил Роберто.

• От любви не требуют поруки,
• С нею знают радость и беду.
• «Ты — моя» сказать лишь могут руки,
• Что срывали черную чадру.

На губах девушки заиграла улыбка, в глазах вспыхнул алый огонь. Клаудия закрыла книгу и, не спуская глаз с Чернышева, чуть потянулась. Прозрачный шелк не скрывал прелестные формы: узкие бедра, плоский животик, стройная шея, ломкая линия плеч и нежные округлости небольшой груди. Изящные полушария с темными, почти черными сосками… дымка пеньюара лишь подчеркивала их прелесть.

— Отец и Жан-Жак уехали, — негромко произнесла девушка. — Мы одни.

— Я знаю.

Роберто медленно присел на кровать. Он не мог оторвать взгляд от Клаудии, от тонких линий лица, от глаз, показавшихся еще более огромными, чем обычно, от бордовых, почти черных губ. Таких чувственных, таких манящих…

— Всем в клане известно, что меня привлекают не только масаны, но все делают вид, что ничего не знают. А враги называют меня…

— Глазами Спящего, — перебил девушку Чернышев. — Ты великолепная предсказательница.

— Нет, — улыбнулась Клаудия. — Они называют меня Римской Шлюхой.

— Если ты еще раз произнесешь эти слова, я тебя ударю, — тихо, но очень твердо сказал Роберто.

— Ударишь?

— Да.

Аромат ее кожи пьянил. Девушка находилась в сантиметрах, в одном движенье, и вся ее защита — белый иней шелка.

Узкая ладонь легла на щеку Чернышева. Изящные пальцы с бордовыми ногтями ласково скользнули по подбородку, шее, прокрались под рубашку, замерли на плече, принеся с собой холод и желание.

— Ты такой горячий, — прошептала Клаудия. — Ты обжигаешь…

Она искала его тепла, он тянулся к страсти холода.

Можно ли разжечь пожар в медленно бьющемся сердце утонченной красавицы?

И первый же поцелуй показал — можно. Роберто потерял голову, коснувшись мягких прохладных губ. И сделал движенье, смахнул шелковый иней с плеч Клаудии и не заметил, как сам остался без одежды. Ледяная страсть сплела их тела, заставила осыпать поцелуями совершенное тело богини, рожденной убивать. А потом он вошел в нее, в богиню, и вспыхнули алые зрачки девушки, и холодный айсберг превратился в пылающий огнем вулкан. Обжигающее дыхание, становящееся все более и более прерывистым, негромкие возгласы, ее руки на его шее, ее гибкое, послушное тело. Роберто чувствовал, что готов заниматься любовью часами, готов сжигать себя дотла, лишь бы не обрывать возникшую между ним и Клаудией связь.

«Любовь масана затягивает…»

И в то же время мечтал вместе подняться на пик наслаждения. Пережить упоительный момент полного единения с женщиной, секунду максимального слияния, миг, когда даже Спящий не знает, где чья душа и где чье тело. Он чувствовал, что они вот-вот окажутся на вершине.