Паутина противостояния

– Лая пережила шок, – негромко и очень мягко произнес Сантьяга.

– А теперь? Теперь все в порядке?

Голос из камеры:

– Комиссар, прошу, отпустите меня! Комиссар, я ничего не помню…

Тратасара застонала. У Манана скривились губы.

– Мы должны убедиться, что психическое состояние Лаи вернулось в норму.

– В камере?

– Нет, я пришел за тем, чтобы освободить вашу дочь, Манан. – Сантьяга положил руку на плечо шаса. – Мы проведем кое-какие тесты, а после…

Лаю нельзя отпускать, но и держать в Цитадели дольше, чем это необходимо, тоже нельзя. Манан не поймет.

А по городу поползут слухи…

– Сегодня ваша дочь будет ночевать дома, – твердо закончил нав. – Несколько тестов, разговор со мной и… – Он выдал ободряющую улыбку. – Уверен, все будет в порядке, Манан, Лая поедет домой.

– Спасибо!

Тратасара промолчала. Отвернулась. Злится. Не может простить, что комиссар отправил ее дочь на опасное задание. Тратасара точно знает, кто виноват в ее слезах.

Простит? Нет.

Комиссар вздохнул, молча кивнул Манану и вновь перевел взгляд на камеру. На Лаю. На девушку, которую он отправил на опасное задание. На своего агента.

Рассказ Схинки представлял собой причудливую смесь правды и лжи, но даже Сантьяга, сидящий рядом с орангутаном и использующий все свое умение, отличал ложь только потому, что точно знал, где именно Схинки врет. Во всем остальном орангутан был безупречен. Либо искренне верил в рассказ, либо был великим обманщиком.

Манан не нанимал Грима, он даже не знал о предстоящей встрече с Ларисой, которую считал обычной человской ведьмой. Как, впрочем, и все остальные. «Ласвегасы» перехватили послание «Катарины», и Лая отправилась в Лондон – появление вместо самого контрабандиста его дочери-колдуньи не должно было вызвать никаких подозрений. Грим же просто увязался за любимой. Не мог оставить. Увязался и погиб. А Лая…

– Комиссар! Черт возьми, со мной все в порядке!

Она начала злиться. Значит, скоро впадет в истерику, а Сантьяга не хотел, чтобы родители видели Лаю в таком состоянии.

Свою скромную, улыбчивую Лаю, которая никогда в жизни не занималась магическим хулиганством и любила обычного чела.

Ортега, повинуясь кивку комиссара, пошел открывать камеру.

– Куда вы посылали мою дочь? – тихо спросил Манан.

– Я не могу вам ответить.

– Что она там увидела?

Вот что имел в виду Схинки, вот чего добивался Ярга – заставить противника потерять уверенность, напугать. Что произошло с Лаей? Глубокий гипноз, действие которого уже прекратилось, или ее личность безвозвратно изменена? Она в норме или искусно притворяется? Ей можно доверять? Сколько еще жителей Тайного Города, любящих путешествовать по миру, прошли через руки Ярги? Кого он переделал? Или это блеф? Или не блеф? Не потому ли Схинки столь равнодушно среагировал на потерю информации о сети сторонников? Первая паутина порвалась, но есть вторая?

Манан и Тратасара бросились к вышедшей из камеры дочери, однако девушка смотрела не на них, а на Сантьягу:

– Я помню только то, как нас взяли. Я даже не знаю, где Грим.

Глаза не лгут. Голос не лжет. Однако еще несколько часов назад она была убеждена, что нелюбимый отец погиб на ее глазах, а мать умерла…

– Мы поговорим чуть позже, – кивнул нав. – Я очень рад, что вы вернулись.

А что еще он мог сказать?

Щедрая компенсация от Темного Двора, лучший уход и… самое плотное наблюдение. До тех пор, пока они не доберутся до записей Ярги, пока не поймут, что он сотворил с девушкой, Лая останется под подозрением.

– Это высшая форма власти.

Ортега увел семейство Турчи из подвала, повез на один из верхних этажей Цитадели, в комнату с окнами и мягкими креслами. В комнату с настоящим зеркалом. Однако побыть одному Сантьяге не удалось. Едва закрылась дверь, как из противоположной стены медленно вышел князь Темного Двора. Длинная фигура, закутанная в бесформенный черный плащ с низко надвинутым капюшоном.

– Это высшая форма власти – власть над разумом.

Лучшие маги Великих Домов не знали способов тотального управления. Умели сделать врага идиотом, исковеркать мозг до полной непригодности. Умели держать под контролем некоторое время – «Заговор Слуа» давал весьма неплохие результаты, хоть и требовал серьезных усилий. Но переделать Лаю так, как получилось у Ярги, не смог бы никто.

– Он восстановил древние техники.

– Он готов на все ради власти.

– Нет. – Капюшон качнулся. – Он пойдет на все ради власти.