Паутина противостояния

– Считай это обрядом, сынок, – продолжил шериф. – Я привожу сюда всех молодых полицейских нашего округа. А до меня привозил старый Бен, а до него – Горбатый Хью… – Полицейский помолчал. – Ах да, ты ведь не местный, о Горбатом небось и не слышал… А шерифом он был крутым…

– Мне рассказывали, – поддакнул молодой.

«Обряд»? Старый Бен? Горбатый Хью? Что за ерунда?!

Парень отработал смену, планировал зайти в бар, пропустить стаканчик да отправиться спать, но шериф приказал ехать: «Есть дело!» Думал, что-то важное, думал, опять наводка пришла на мексиканских перевозчиков, а в итоге – обряд. Что за обряд, твою мать? Стоять под миллиардами звезд и пялиться на полуразрушенную хибару?

Но ведь не скажешь, что у тебя на душе. Шериф лично привез, значит, надо стоять, внимать и поддакивать.

– Здесь никто не живет и никто не работает, – продолжил выдержавший паузу шериф. На спутника он не смотрел, уставился на далекий квадратик окна и говорил ровным, но очень твердым, убежденным голосом. – А когда-то бензоколонка принадлежала Самуэлю Вербе. Мой отец его знал, между прочим, пару раз заезжал в гости. И дед знал… Они рассказывали, что у старика всегда жили койоты и он их назвал именами президентов: Линкольн, Вашингтон, Грант… Или как банкноты. – Шериф раскурил сигару и выдохнул дым во тьму. Дым исчез. – Смешно, да?

– Ну и что?

– А то. – Шериф вздохнул. – Самуэль Верба – так оказалось написано на бензоколонке, которая появилась на этом месте лет семьдесят назад. А до нее здесь стояла обычная деревянная лачуга. А еще раньше, как рассказывал дед моего прадеда, – сломанный фургон. Обычный сломанный фургон на самом солнцепеке… Когда переселенцы решили узнать, не нужно ли помочь, старик в них выстрелил. Сказал, чтобы не приближались. Люди пожали плечами и уехали.

– Ага, я понял.

– Возможно, до фургона на этом месте стоял вигвам, но у индейцев никто не спрашивал… – Шериф попыхтел сигарой. – Вот так.

Вигвам? Фургон? Лачуга?

– Я обязан верить вашему рассказу, сэр?

– Нет, сынок, не обязан.

Молодой удовлетворенно кивнул, однако решил несколько сгладить резкость.

– Мне интересны подобные истории, сэр. В Техасе…

– Я рассказал тебе историю не просто так, сынок, – оборвал молодого шериф. – Рано или поздно ты окажешься здесь один, а потому должен знать, что можешь делать, а что нет.

– Где? – сбился молодой.

– Ты можешь бесплатно воспользоваться инструментом, что есть в гараже, но обязан вернуть его на место, – размеренно продолжил шериф. – Ты можешь войти внутрь, переждать жару, напиться воды или позвонить – там есть телефон. Это будет стоить один доллар, который нужно оставить на прилавке.

– Вы шутите?

– Однако ты не должен оставаться внутри после захода солнца. – Шериф «не услышал» возгласа. – И самое главное: если ты увидишь около бензоколонки машину или старика, сидящего на веранде или копошащегося в гараже, – ты не должен приближаться без приглашения. Ты должен уехать даже в том случае, если тебе нужна помощь. Никогда не приближайся к бензоколонке, если в ней кто-нибудь есть или ты думаешь, что в ней кто-нибудь есть. Это условие.

Убежденность и напор в голосе шерифа заставили молодого… нет, еще не поверить, но понять, что старый полицейский серьезен. Предельно серьезен. Это не розыгрыш.

И не легенда.

Скорее – правила жизни, которые существовали здесь задолго до его рождения и не исчезнут после его смерти.

– Скажите, сэр, – осторожно поинтересовался молодой. – А вы сами встречались с Вербой?

– Один раз, – кивнул шериф. И с гордостью добавил: – Он сам меня пригласил.

– И с тех пор вы сюда частенько наведываетесь…

Сказал и вздрогнул, бросив на собеседника испуганный взгляд: не обидел? К счастью, нет. Шериф усмехнулся.

– Из тебя вырастет неплохой полицейский, сынок. – Пожевал сигару и с мягкой, сентиментальной улыбкой произнес: – Я приезжаю не для того, чтобы встретиться с Самуэлем. Я приезжаю потому, что здесь, в миле от его бензоколонки, очень хорошо смотреть на звезды.

Молодой полицейский поднял взгляд к безоблачному небу, вздохнул и согласился:

– Здесь они на самом деле необыкновенные.