Занимательная механика

Окружающая лагерь тайга перестала казаться страшной.

А утром, едва экспедиция снялась со стоянки, двух гражданских придавило рухнувшим деревом.

А потом пали последние лошади…

— Кушайте! — Остин ловко вскрыл разогретую на костре банку консервов и передал ее Кантору.

Сидящий у дерева профессор моргнул, пару мгновений непонимающе смотрел на жестяную коробочку, после чего кивнул:

— Спасибо.

И принялся озираться в поисках вилки.

В последние дни Эммануил окончательно отошел от управления экспедицией, перепоручив все заботы Джеймсу, и часто впадал в глубокую задумчивость.

— Не за что.

Остин открыл свою банку и подцепил на вилку кусок горячего мяса.

С тех пор как пали лошади, традиция общего приема пищи канула в небытие, каждый ел то, что нес. Джеймс искренне надеялся, что члены экспедиции взяли с собой примерно одинаковое количество еды и драк за припасы не будет.

Общим на стоянках оставался лишь костер, на котором хмурые люди грели консервы. Затем они торопливо съедали пищу и заворачивались в спальные мешки. Правда, практика ночных дежурств продолжалась — оставшиеся в распоряжении Джеймса морпехи не рисковали идти на открытое неподчинение, однако часовые предпочитали спать, набираясь сил перед дневным переходом.

Разложение.

Впрочем, две недели непрерывного стресса способны разрушить порядок в любом подразделении.

— Как вы думаете, Джеймс, — негромко спросил Кантор, — мы действительно идем в правильном направлении?

Остин облизнул вилку и спокойно ответил:

— Нет.

Честный ответ прозвучал приговором, однако Эммануил лишь грустно улыбнулся:

— То есть нас не отпускают?

— Нет.

— Разве мы недостаточно заплатили?

Офицер скривил губы:

— Будь я на месте тех, кто нас преследует, я бы убил всех членов экспедиции.

— Почему?

— Потому что, если мне доведется сюда вернуться, я буду очень злым.

На этот раз паузу выдержал профессор. Поковырялся в банке, тяжело вздохнул и поинтересовался:

— А вы бы вернулись?

— Скорее всего — да, — ответил Остин.

— Почему?

Джеймс пожал плечами, словно удивляясь недогадливости собеседника:

— Потому что привык доводить дело до конца. И потому что счастливое возвращение означало бы, что отсюда можно вырваться.

Именно так его и рекомендовали Кантору: настоящий офицер, не боящийся ни бога, ни черта и воспринимающий приказы как личное дело. Солдат. Такими, как Остин, гордится любая армия, и жаль, что в американских войсках вскоре станет на одного профессионала меньше. Профессор вновь задумался и опомнился лишь от щелчка зажигалки: доевший нехитрый ужин Джеймс закурил сигарету.

— Я не просто так спросил о направлении, — продолжил Кантор, без энтузиазма разглядывая полупустую банку.

— Я понял, — кивнул офицер.

— Мы плутаем, но я не думаю, что нас водят по кругу. Я знаю, что шаманы сильны, но не верю, что они способны заморочить тридцать… — Эммануил сбился.

Вспомнил, что их осталось значительно меньше. Кашлянул: — Не верю, что шаманы способны заморочить всех нас.

— Мы шли, ориентируясь по солнцу, — мягко напомнил Остин. — Согласно карте мы должны были пересечь железнодорожную ветку и выйти к поселениям. Этого не произошло.

— Получается, они нас куда-то ведут?

— Получается.

— Я надеюсь, они покажут нам Богиню, — жалко произнес Кантор. — Перед смертью покажут.

— Зачем? — безразлично спросил Джеймс.

— Но ведь мы шли.

— А они нас убивали.

— Не всех и не сразу.

— Они не остановятся. — Остин внимательно посмотрел на профессора: — Мы все умрем. — И указал зажатой в пальцах сигаретой на банку: — Кушайте, Эммануил, кушайте. Вам нужны силы.

Профессор слабо улыбнулся и ненадолго вернулся к еде. Несколько мгновений офицер смотрел на жующего товарища, затем вытащил из кармана пачку, пересчитал оставшиеся сигареты, подумал и раскурил еще одну. У него оставалась еще пара пачек в рюкзаке, однако Джеймс не верил, что проживет достаточно долго, чтобы остаться без курева.