Али-Баба и сорок разбойниц

Я не нашелся что сказать в утешение бедняжке, помолчал некоторое время, а потом спросил:

– Где же Ира взяла свидетельство о вашей смерти?

Вера пожала плечами:

– Думаю, ей Олеся сфабриковала.

– Это кто?

– Соседка наша, из пятнадцатой квартиры, она в загсе работает, секретаршей. Она Ире бланк и достала.

– Но его же надо заполнить, поставить подпись, печать…

Вера хмуро улыбнулась:

– У Иры талант один есть, она может менять свой почерк или скопировать чужой, да так виртуозно, что человек только диву дается. Вроде не писал такого никогда, а текст перед глазами! А печать… Так она у Олеси в столе лежит. Точно Олеся все сделала, теперь она иногда сталкивается со мной во дворе, глаза в пол упрет и бормочет: «Здрассти, тетя Вера, доброго здоровьичка вам!» Стыдно ей, что меня живую в мертвую превратила!

– Ира к вам не приходит?

– Нет.

– И не звонит?

– Нет, – тихо ответила Вера, – да и не надо. Пусть у нее все сложится хорошо. Дай бог ей мужа богатого, жизнь в достатке, счастливую. А я докукую как-нибудь. Да и нормально я живу. Мне бы только работу на дому найти, и тогда вообще все будет прекрасно.

Я сел в машину и стукнул ладонью по рулю. Нет, какая дрянь эта девчонка! Ладно, предположим, ей до одури хотелось обеспеченной жизни, шмоток, драгоценностей, вот она и «похоронила» маму. Но ведь потом, получив все, чего добивалась, могла бы прислать Вере продуктов! Ну откуда берутся подобные чудовища? Наука педагогика страшно заблуждается, полагая, что человека можно воспитать. Нет уж, что росло, то и выросло! Генетика – страшная вещь! Пестуешь дитятко, водишь его на занятия английским, в бассейн, нанимаешь репетиторов, прививаешь ему манеры, и в результате сыночек начинает глушить водку бутылками. Промучившись пару лет, без конца задавая себе вопрос: ну в кого он такой уродился, вы вдруг сообразите, что у вашего отца был двоюродный брат алкоголик, асоциальная личность и самый отвратительный маргинал. Непостижимым образом вашему сыну передался его набор генов.

На переднем сиденье запрыгал мобильный. Я поднес трубку к уху.

– Вава! – заверещала маменька. – Это безобразие! Ты забыл про мой отъезд.

– Вовсе нет, – попытался оправдаться я, – уже качу к тебе.

– Ты давно должен быть у меня.

– Но поезд только…

– Безобразие!

– Мы приедем на вокзал за два часа!

– Глупости! Никто не относится к своей матери так по-хамски, как ты! Никакого внимания, – тарахтела Николетта без остановки.

Я молча рулил по улицам, мысленно благодаря человека, который изобрел «Хэндс-фри», по крайней мере обе мои руки сейчас вертят баранку.

Под неумолкаемую телефонную ругань маменьки я добрался до ее дома и позвонил в дверь.

– Отвратительно, – неслось из наушника. – Я стою, совершенно готовая, а он неизвестно где шляется…

Створка распахнулась, Нюша горестно покачала головой.

– Беги скорей к ней в комнату, она злится жутко, аж посинела!

– Безалаберность вкупе с безответственностью… – неслось из трубки.

Я осторожно приоткрыл дверь и увидел дивную картину. Маменька лежит на огромной кровати, около нее стоит коробочка конфет. Николетта со страстью отчитывает сына, изредка делая перерыв, чтобы сунуть в рот очередную шоколадку.

– Ты больше не худеешь? – поинтересовался я, входя в комнату.

Маменька взвизгнула, вскочила на ноги, потом обрушилась на постель и простонала:

– Что за идиотские шутки? Подкрасться и заорать!

– Извини, если тебя напугал.

– Ты меня чуть не убил! Сколько времени можно ехать?

– Но до отхода поезда еще далеко.

– Ничего слышать не хочу! – заорала Николетта. – Бери багаж, и пошли.

Я оглядел пять чемоданов, две сумки, портплед и изумился:

– Ты решила взять с собой весь гардероб?

– Не пори чушь! Здесь только самое необходимое, сущая ерунда.

– В пяти чемоданах?

– Хватит, – топнула ножкой Николетта, – там два вечерних платья, к ним соответствующая обувь и сумочки, несколько брюк, свитера, белье…

– Но то, что ты перечислила, легко влезет в одну сумку, – недоумевал я, пытаясь оторвать от пола тяжелые баулы.

– Там еще разные мелочи!

– Какие?

– Вава! Ты зануда! Такие маленькие пустячки, без которых женщина просто не может существовать.

– Ну, например, – пропыхтел я, таща огромный светло-коричневый кожаный саквояж с раздутыми боками, – вот в этом что лежит? Ты решила прихватить с собой тридцатидвухкилограммовую гирю, чтобы заняться силовой гимнастикой?