– Понятно, – остановил я разошедшуюся девицу, – значит, вы пригрозили Олесе разоблачением. Дескать, сообщите Татьяне Карловне, что предполагаемая невестка малосимпатичная особа, бросила родную мать на произвол судьбы.
– Сечешь фишку, – закивала Маша, – Олеська испугалась и пообещала мне двести баксов, ну там на памперсы-шмамперсы.
– Она дала деньги?
Маша скорчила гримасу.
– Я их выпрашивала! Десятого числа ныть начинала: «Пора деньги отстегивать». Двадцатого, глядишь, Олеся конверт привезет, бросит на стол и бегом, нос платком прикроет, вот сука! Обо мне даже не думала, как сестра в дерьме ковыряется, ее не колыхало.
– Вы про дом расскажите, – вернул я беседу в нужное русло.
– Совсем недавно, – продолжала Маша, – позвонила я Олеське. Разговор о доме пошел, что нас расселять собрались, и, вполне вероятно, мы можем «трешку» требовать. Да уж, не было бы счастья, да несчастье помогло! Вот когда я порадовалась, что мама параличная и живая. Ольга Ивановна из первой квартиры объяснила мои права и посоветовала к адвокату сходить. А где бабки взять? И потом, с какой радости для Олеськи я за бесплатно стараться буду? Правильно?
Я сделал движение головой, которое при желании можно было принять за согласие. Маша решила, что я одобрил ее позицию, и продолжила рассказ.
Глава 11
Маша набрала номер сестры, услышала громкий щелчок, потом неожиданно тихий мужской голос произнес:
– Олеся, ты это сделала!
– Да, – ответила сестра, – ради нас.
Маша мигом поняла, что в сети случился сбой и она стала свидетелем чужого интимного разговора.
– Невероятно, – прошептал мужчина.
– Татьяна Карловна будет довольна, – воскликнула Олеся, – у меня появился замечательный дом и бабки, больше твоя мама не станет гундеть: «Валечка, опомнись, не приводи в дом нищую». Я теперь богатая невеста, милый, записывай адрес нашего дома.
– Не хочу, – пробормотал парень, – мне не нравится идея там жить!
– Где же нам обитать, – воскликнула Олеся, – Янка окрысилась, вон гонит!
– Ну… дай подумать! Так сразу я не могу решиться…
– Валюша, ты не понял, подумай! Собственный дом, а еще… Нет, ты не поверишь!
– Что? – чуть слышно поинтересовался парень.
– Валенька! Мы богаты, – закричала Олеся, – а она не знает!
– Кто?
– Ася Михайловна!
– О чем?
– О деньгах.
– Каких? – перепугался Валентин.
Чуть не повизгивая от удовольствия, Олеся стала выкладывать новости. Маша, боясь дышать, слушала сестру. Она не поняла, за какую услугу Ася Михайловна, мать Шульгина, у которого служила Олеся, решила по-царски наградить домработницу. Но горничная получила в свою собственность коттедж в подмосковном поселке. Дом небольшой, место, где он расположен, совсем не пафосное, но это просторное, отдельное жилье, о котором безуспешно мечтают десятки тысяч столичных жителей. Сделку оформили тайно от всех членов семьи, Ася Михайловна ни словом не обмолвилась никому, она провернула дело мгновенно, в условиях полнейшей секретности, Олеся тоже будет держать рот на замке. С Машей она своей удачей не поделилась, сообщала о ней сейчас своему любимому.
– Мебель там есть, занавески, посуда, постельное белье, – в ажиотаже перечисляла Олеся.
– Господи, – шептал Валя, – господи!
– Все осталось! Она туда, похоже, не ездила!
– Господи!
– Да что ты заладил! – возмутилась Олеся. – Милый, опомнись! Это еще не вся везуха.
– Нет! Не говори лучше! – взмолился тот.
– Почему?
– Не хочу! Как ты это проделала?
– Ты меня любишь? – воскликнула Олеся, проигнорировав его вопрос.
– Очень.
– А как сильно?
– До смерти.
– Хочешь жить вместе?
– Да.
– Скажи, нам будет хорошо с Татьяной Карловной?
Из трубки послышалось тяжелое дыхание.
– Ну? – настаивала Олеся.
– Мама меня очень любит, – решился наконец Валя.
– Но будущую невестку сожрет без масла и соли, – безжалостно перебила его Олеся, – как…
– Не надо, – огрызнулся парень, – не смей так о маме!
– Дай договорить! Ася Михайловна не знает ничего! Иначе б не оставила деньги!
Когда сестра, сто раз сказав жениху «целую, милый», наконец-то отсоединилась, Маша с огромным трудом разжала пальцы, судорожно стискивавшие мобильный. Младшую Беркутову ошеломила последняя часть разговора. Впрочем, и первой, где речь шла о подаренном доме, хватило бы для потери сознания от зависти. Но это оказалось не все.