Талантливая пианистка, вдова богатейшего магната, обвиняется в убийстве...
– И сунула тебе в постель? – хмыкнул я.
– Да!
– Зачем?
– Чтобы меня оболгать и опорочить! Дядя должен был обозлиться и наказать ее! – закричала Клара, вновь рушась на колени. – Но вышло-то иначе! Он меня даже слушать не захотел, все изорвал…
– И тогда ты озвучила мне мысль про Беллу, – покачал я головой.
– Да!!! О-о-о, какая я дрянь! Прости, Беллочка, прости.
Дочь Кузьминского широко распахнула глаза. Честно говоря, зная ее взрывной темперамент, я перепугался. Сейчас Белла кинется на Клару, и от последней полетят клочки по закоулочкам…
Но неожиданно ничего подобного не произошло. Белла шлепнулась рядом с Кларой.
– Это ты меня прости! Я издевалась над тобой постоянно.
– Ты святая, а я дрянь!
– Нет, наоборот, это я довела тебя до такого поступка!
– Беллочка!
– Кларочка!!!
Одновременно заревев, девчонки бросились друг другу на шею. Я вздохнул с облегчением и спросил:
– Ну что, пойдем объясняться к Сергею Петровичу?
– Нет, – хором ответили капризницы.
Потом Белла добавила:
– Мы сами, без тебя.
– Ладно, – кивнул я, – только скажи, Клара, ты когда брала пачку, в столе еще лежали деньги?
– Ага, – кивнула она, – много, точно не знаю сколько.
Я пошел к себе и лег в кровать. Тело налилось свинцовой тяжестью, глаза начали слипаться. Больше всего я устал от женских истерик и от выяснения отношений. По мне, так легче вырыть канаву или протопать пешком пятьдесят километров, чем разбираться с дамами, выслушивая, кто кому что сказал! Вот поэтому я и не женился до сих пор, хотя пару раз чуть было не сморозил глупость.
Внезапно дверь в мою комнату распахнулась.
– Иван Павлович! – взвизгнула Лариса.
Я вынырнул из объятий Морфея и сел.
– Что тебе?
– Там…
– Где?
– В гостиной… на люстре…
– Что?
– Висит…
Я нашарил тапки.
– Лариса! Умоляю, иди спать.
– Я только вас разбудила, – шепотом заявила экономка, – вы лишь гляньте… Может, мне кажется, может, я сошла с ума, а?
Пришлось надеть халат и идти за прислугой.
– Я убрала в столовой, – тихонько объясняла Лариса, – и решила посмотреть, все ли в гостиной в порядке, открыла дверь… а там… висит… Вот и не знаю, вдруг это глюки, а?
Нора платит мне отличный оклад и зимой предоставляет две недели отдыха. До сих пор я был доволен условиями труда, но сейчас в голову закралась мысль: может, попросить еще один отпуск? Летом? Честно говоря, живя в доме у Кузьминского, я устал, словно охотничий пес. Ни одной ночи не удалось поспать спокойно.
Я открыл дверь гостиной и вздрогнул. В большой комнате никогда не задергивают занавески. Дом Сергея Петровича стоит на участке размером с гектар, соседей поблизости нет, стесняться некого. Лунный свет бил в окно. В его серых лучах мебель: диваны, кресла, маленькие столики, ковер – казалась черной. Мизансцена напоминала кадр из триллера, а особенно ужасной ее делало нечто, очень похожее на женскую фигуру, свисавшую с большой люстры.
На секунду мне показалось, что я и впрямь вижу висельницу. В голову ударил жар. Потом я сообразил, что у «тела» нет ног. Лариса Викторовна тихонечко поскуливала сзади. Зрелище было таким страшным, что я с трудом сдержал крик ужаса.
Огромным усилием воли я взял себя в руки и догадался зажечь свет. Люстра вспыхнула десятком веселых огней, призрачная темнота исчезла. Диваны и кресла обрели обычный цвет, ковер заиграл красками… Я уставился на «труп» и сразу понял, что передо мной… серое платье с воланами и кружавчиками. То самое, которое я сначала, найдя в корзине для белья у Валерия, отвез Норе, а потом, по ее приказу, вернул назад.
Кто-то повесил платье на вешалку и прицепил ее к люстре.
– Оно настоящее? – прошептала Лариса.
Я кивнул. И тут экономка завыла, словно паровозная сирена:
– Глафираааа! Глафираааа!!!
Я попытался закрыть ей рот рукой, но обезумевшая баба довольно больно укусила меня за пальцы и добавила мощности в крик.
– А-а-а-а…
Естественно, тут же захлопали двери, заскрипели ступени, и в гостиную влетели Сергей Петрович, Белла и Клара.
– Это что? – гневно спросил Кузьминский.
– Вау! – взвизгнули девицы.
– Платье, – быстро ответил я, – всего лишь простой кусок шелка!
– Это Глафирино, – залепетала Лариса, – о-о-о… узнала его! Значит, она и впрямь сюда приходит!
Белла и Клара заорали и бросились в коридор.
– Немедленно замолчи, – прошипел Сергей Петрович.