Конкуренты

— Можно к вам?

Я подозрительно осмотрел подошедшего.

Юноша, совсем еще мальчик. Лет восемнадцати. Интеллигентный и со скрипичным футляром в руках. В светлом костюме — изрядно помятом. Белую рубашку явно неоднократно и неумело стирали руками, после чего еще более неумело гладили.

— Садись, Леонид… э… Левин?

— Левинсон, — печально сказал мальчик, присаживаясь рядом. Скрипку он бережно положил на стол. Во второй руке у Леонида был бокал с белым.

— Вкусный этот коктейль? — спросил я.

— Это молоко, — со вздохом ответил скрипач. — Мне выступать скоро… как народ начнет собираться.

— Ясно, — кивнул я. — Ну, твое здоровье.

Я выпил вишневки. Левинсон молока. Потом он спросил:

— Почему меня все знают по имени? Вот я вас не знаю!

— Валентин. Он же Катран. Я тут недавно… даже позже тебя прибыл.

— И первым делом вам рассказали, что на Плюшку занесло ходячий анекдот — еврейского мальчика со скрипкой! — горько сказал Леонид.

— Есть такое, — признался я. — Понятно же, что запоминаются штампы. Русский с бутылкой водки. Хохол со шматом сала. Еврей со скрипочкой. Шотландец в юбке и с бутылкой виски. Японец в кимоно и с катаной.

— А вы не еврей? — поинтересовался Леонид.

— Вроде как нет. А должен был?

Скрипач вздохнул:

— Понимаете… я тут от нечего делать попытался посчитать национальный состав населения…

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересовался я.

— Оказалось, что основные народы, живущие в России, здесь представлены довольно равномерно. Даже доля таджикских гастарбайтеров или народностей Крайнего Севера вполне реалистична… а ведь их трудно представить играющими в компьютерные игры, так? А вот евреев примерно в три раза меньше, чем должно было быть!

— Прячутся на всякий случай? — спросил я. — Ну, вдруг во всем их обвинят?

Юноша подозрительно посмотрел на меня и покачал головой.

— Нет… я думаю, тут другое. Просто евреи в целом… осторожнее.

— И умнее, — сказал я.

Левинсон посмотрел на меня еще более подозрительно и не стал это комментировать.

— Нормальный еврей в такую подозрительную контору не полезет, вербоваться звездным пилотом на таких условиях не станет… А я — поперся!

— Да перестань, — попытался я его утешить. — Ты же не знал, что все всерьез.

— Почему? Я как раз был уверен, что это не шутка! В том-то и дело!

— А… — Я кивнул. — Так хотел в космос?

— Нет, просто такой дурак… А вы как попали?

— Со мной все в порядке, — успокоил я его. — Я попал по-русски. В пьяном виде.

— Вот видите! — с такой горечью сказал Левинсон, словно мое пьяное состояние было… даже не индульгенцией, а доблестью. Помолчал и добавил: — Я скрипку ненавижу! Я и подписал контракт в знак протеста. Чтобы, значит, летать. А не пиликать. Да уж, полетал! На меня как накинулись! Сказали, что я с ума сошел. Что у них с развлечениями полный швах. Что платить будут в десять раз круче, чем я пилотом заработаю. И вообще… что в мужские компании суровых пилотов, которые второй год без женщин летают, молодым юношам лучше не соваться…

— Ну, это тебя запугивали.

— Может быть, — с тоской сказал скрипач. — Но кто его знает…

Он допил свое молоко, взял футляр, вежливо поклонился. Я склонил голову в ответ. Левинсон направился к барной стойке.

Забавно.

Значит, национальный состав России в целом соблюден?

Это что-то значит? Или случайность?

И почему же, черт возьми, здесь нет американцев, французов, немцев, китайцев…

Левинсон расчехлил свою скрипку. Постоял в задумчивости, прижав щеку к деке.

Начал играть.

Ну, неплохо так вроде играл. Я же не музыковед.

Хотя те, кто играет на скрипке с раннего детства и до восемнадцати, в моем представлении должны играть лучше…

С другой стороны, к чему ему напрягаться?

А вот зачем он ко мне подошел и стал плакаться о своей глупости и нелегкой судьбе? Накипело?

Странно как-то…

Я допил свой ликер и решил, что на этом надо остановиться. А то пригласят на Суд Чести — а я лыка не вяжу.

Тысячного еврея Леонида Левинсона я тоже решил выбросить из головы. Иначе сейчас начну играть в следствие и придумывать странности на пустом месте. Подошел и подошел… может, накипело у парня…

— Катран. — Ленка подошла ко мне, погруженному в раздумье, совершенно неожиданно. — Хорошо, что ты уже здесь.