Конкуренты

Ну или какой-нибудь пневматический, палящий резиновыми пулями.

Лена сделала знак — открывай дверь. Сама стала сбоку от двери, подняла пистолет, сдвинула пальцем предохранитель.

Черт, что происходит…

Валентин медленно повернул завертку замка — и рванул дверь на себя, распахивая ее и на всякий случай уходя «с линии огня». Лена мгновенно высунулась в дверь, выставив вперед ствол. В голове у Валентина мелькнула шальная мысль — если случай в этот момент вывел на лестничную площадку Ираиду Марковну, старушку-соседку слабого здоровья, то жертва будет и без пальбы. Хватанет бабульку инфаркт…

К счастью, на площадке никого не оказалось.

Ни соседки-пенсионерки с батоном и кефиром, ни убийцы с пулеметом и кинжалом. Валентин торопливо сменил тапочки на туфли, набросил куртку и вышел вслед за Леной.

Та осторожно притворила дверь, усмехнулась, когда Валентин старательно запер замок. Спрятала пистолет за пояс. И махнула рукой, приглашая Валентина идти следом.

Но не вниз по лестнице.

Вверх.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой я предстаю перед судом чести

В баре никогда не бывало пусто.

Корабли прилетали и улетали в любое время суток. Люди, жившие на Плюшке, редко придерживались условного графика дня и ночи. Прибывшие с Земли новички порой несколько суток подряд «снимали стресс» — пока их, просадивших изрядную долю отпущенных на обустройство денег, не выволакивал из бара кто-нибудь из администрации. Мне казалось, что тем, кто желает снять стресс запоем, негласно разрешали это делать. Видимо, каждому требовалось адаптироваться по-своему.

Помещение бара было длинным и узким. В одном торце — двери, ведущие в жилую часть станции. В другом — барная стойка. По обеим стенам маленькие столики на двух—четырех человек, отделенные друг от друга мутными полупрозрачными занавесками, то ли из пластика, похожего на ткань, то ли из ткани, смахивающей на пластик.

И стены, и пол — все тот же перфорированный металл, что и повсюду на станции. Освещение — тусклая полоса по всей длине потолка. Наверное, эту лампу можно было включить и поярче, но при мне этого не случалось. Темнота — друг молодежи… и пьяниц.

Украшением барной стойки была плазменная телевизионная панель — один из редких гостинцев с Земли. По телевизору крутили скудный набор программ. За два дня я выучил репертуар наизусть.

Вначале шел старый концерт исполнителя блатного шансона Михаила Круга с украинскими субтитрами.

Потом фильм производства BBC про обряды инициации в племенах австралийских аборигенов.

Потом «Иронию судьбы, или С легким паром!»

Потом набор клипов Мирей Матье.

Потом фильм «Чужой».

И все начиналось по новой.

Что было в голове у человека, отправившего на станцию именно такой набор ДВД — сказать трудно…

Хотя, впрочем, бару могла доставаться некондиция, а интересные программы забирала себе администрация…

Я допил бокал и отправился к стойке за новой порцией. Бармен — молодой, гладко выбритый парень, оценивающе посмотрел на меня, счел походку достаточно твердой, а взгляд осмысленным, после чего поинтересовался:

— Повторить?

Ассортимент был столь же небогат, как и набор видеопрограмм.

Спирт.

Водка.

Три вида настоек — тминная, перцовая и укропная.

Три вида слабоградусных ликеров — вишневый, молочный и дынный.

Все это, конечно же, производилось на Плюшке. Синтезаторы исправно выдавали чистый спирт, из которого каждый мастерил что мог. В баре был свой ассортимент, изготавливаемый «на месте». Заправляла всем в баре немолодая, но красивая и энергичная женщина по имени Света. Помогали ей трое мужчин — работающий сейчас парень, которого все звали просто Кирюша, и двое более старших.

У меня сложилось четкое ощущение, что все четверо работников бара составляют единую дружную семью. Причем роли в ней распределены вовсе не так банально, как «одна и трое».

Мне в общем-то было наплевать.

— А давай вишневый, — сказал я.

— По понижению пойдешь, — заметил Кирюша, наполняя бокал темно-красной жидкостью.

— Да и Бог с ним.

Из закусок в баре было три вида бутербродов — с колбасой, сыром и рыбой. Если народа было немного, то их могли подать горячими. Если совсем немного, или ты сидел уж очень долго, то бармен мог соорудить яичницу.