Конкуренты

Его товарищ, то ли более умный, то ли более чуткий, незаметно дернул его за руку.

— Слушай, не зли меня, а? — попросил я. — А то ведь могу и в зубы дать. Тебе только ветеринаром-осеменителем работать… эскулап хренов.

— Вообще-то я и есть ветеринар, — неожиданно обиделся мужчина. — И то, чем здесь приходится заниматься, восторга у меня не вызывает…

— Ну так думай головой, что перед тобой не корова с племенным быком, а два человека… и что девчонке восемнадцать лет, а она из-за ваших прожектов… как проститутка в публичном доме… — зло выпалил я и вышел.

Второй ученый догнал меня на улице. Молча протянул пачку сигарет.

Курить хотелось зверски. Я взял сигарету, остановился. Мы закурили.

— Не сердись, — сказал ученый. — Петрович — он нормальный мужик. У него подход просто такой… он этой манерой общения закрывается от сути происходящего.

Я кивнул, жадно затягиваясь.

— Мы действительно хотим, чтобы те, кого сюда занесло, могли построить нормальное общество. И Катька не дура… и не проститутка. Она вообще моя девушка. Мы с ней живем, понимаешь? И когда ты с ней стал вниз спускаться, мне очень хотелось дать тебе пинка в задницу… чтобы ты загремел по лестнице и сломал себе… что-нибудь.

— Черт, — выругался я. — Извини.

— Не за что. Просто не считай нас маньяками или развратниками. Что можем — то делаем… Эта идея с излучением — фигня, конечно. Нет такого излучения, чтобы избирательно блокировало оплодотворение, никак не влияя ни на соматические клетки, ни на половые…

— А что тогда? — спросил я.

— Какое-то вещество, наверное. Я полагаю, планеты просто опыляли какой-то хренью, которая оказывала такое действие… и нас, вероятно, тоже ею кормят. Только мы пока не можем понять, что это за вещество, как от него закрыться… пробовали фильтровать воздух, воду… все без толку. Непонятно, что именно искать.

У меня вдруг возникла совершенно сумасшедшая мысль.

— Кормят, говоришь… — пробормотал я. — Попробуйте не есть мясо.

— Что?

— Попробуйте с Катей не есть мяса. И вообще ничего, что выходит из синтезатора пищи. Питайтесь местной растительностью. Какой смысл подмешивать отраву в воздух или воду, если каждый человек должен питаться — и питаются все именно из синтезаторов.

Ученый ошарашенно смотрел на меня, сигарета дотлевала у него в пальцах.

— А это… это может быть… Это вариант, — пробормотал он.

Я кивнул, затоптал окурок и двинулся к дому Рыжей.

Но не успел сделать и нескольких шагов, как меня окликнули:

— Эй! Меня зовут Андреем!

— Очень приятно, Валентин.

Андрей вдруг улыбнулся. И заговорщицки произнес:

— Слушай… а ведь правда, Катька очень сексуальная?

Нет, черт возьми, все-таки они здесь все сумасшедшие!

…Когда я вошел в дом Рыжей, и она, и Ленка были слегка подвыпившие и о чем-то оживленно болтали. Стараясь вести себя так, будто я отлучался на пару минут подышать воздухом, я сел за стол и потянул к себе салат.

— На, попробуй. — Лена протянула мне блюдце с нарезанным на дольки оранжевым фруктом.

Я взял кусочек и отправил в рот.

Чудовищная, нестерпимая кислятина! Лимон по сравнению с этим фруктом показался бы сладким!

— Что ты мне дала? — выплевывая надкушенный фрукт, воскликнул я. — Зачем?

— Чтобы морда не такая сладкая была, — ехидно ответила Лена. — А то лыбишься… будто кот после прогулки по крышам.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Валентин ищет Солнце

— Знаешь, Олег, — сказала Лена, — ты сейчас являешься наглядной иллюстрацией выражения «и хочется, и колется».

Компьютерщик мрачно посмотрел на нее и вздохнул.

Квартирка, которую Олег снимал в Строгино, была более чем скромной. Однокомнатная, обставленная древней мебелью, явно оставленной хозяевами — лакированная (когда-то) «стенка», мечта советского человека в семидесятые годы; скрипучая кровать тех же лет, громоздкий телевизор «Рубин» времен, когда фраза «цветной телевизор» вызывала неподдельный восторг и восхищение.

Телевизор, впрочем, стоял в углу, накрытый половичком, и использовался в качестве табуретки. Сам хозяин если и смотрел эфирное телевидение, то делал это через компьютер — в последнее время у молодежи было модно телевизора вообще дома не иметь и эфир не смотреть.

— Если трусишь, мы уйдем, — продолжила Лена. — Но ты теперь знаешь все, что знаем мы сами.