Звёздная Тень

Он замолчал, не переводя дыхание — тело рептилоида в этом, похоже, не нуждалось, а собираясь с мыслями.

— Я понимал, что могу сдохнуть еще при старте с Земли, — тихо сказал он. — Ну и что? Хоть тушкой, хоть чучелом, только в небо…

— Деда…

— Скажи, что я не прав, — произнес дед. — Знаешь, я соглашусь. В конце концов, ты лучше, чем я. Таким уж воспитан.

— Ты прав.

Рептилоид посмотрел на меня бледно-голубыми глазами.

— Знаешь, дед, вот Геометры, — продолжал я, — они не умеют хотеть чего-то себе лично. Почти не умеют. Может быть, это и есть главный недостаток, когда забываешь о себе?

— Эгоизм как залог процветания цивилизации? — дед на мое одобрение не отреагировал. — Нет, Петр, не надо подводить идейный базис под мое желание отправиться с тобой. Невозможно сейчас решить, что правильнее. Но побывать в Ядре — слишком большое искушение.

Не знаю, может, дед и был прав, что оборвал мои философствования. Только я действительно сомневаюсь в нормальности людей, которые ничего не хотят для себя лично. Ничего — ни власти, ни денег, ни бунгало на Мальдивских островах, ни неба, в котором миллион звезд, ни сладкой дрожи, которой пронзает тело джамп.

Если человеку нечего терять, он никогда не поймет другого. На этом уже многие попадались — от земных политиков до Наставников Геометров. И мир, в котором все заботятся лишь о других, был бы большой муравьиной кучей. Впрочем, это уже не ко мне, это, скорее, ко Льву Толстому с его нравоучительными писаниями. Или, лучше, к Софье Андреевне с ее воспоминаниями о великом муже и его поведении в быту.

— Хорошо, дед, — сказал я. — Давай поддадимся искушению.

— Только надо будет спросить, что об этом думает командующий Алари. У его авантюризма тоже есть свои пределы.

Умеет дед остужать энтузиазм.

Глава 3

Данилова я нашел в одном из ангаров флагмана. Точнее, не сам нашел, меня отвел туда вызвавшийся помочь алари.

Теперь, вспоминая свой побег, я понимал, что весь он, от начала до конца, был подстроен. Никогда бы мне не пройти этими перепутанными, полутемными, лишенными всякой привычной логики, коридорами. Надо быть крысой или хотя бы иметь их в предках, как Алари, чтобы ориентироваться тут.

А меня просто вели, оставляя один-единственный путь и создавая иллюзию свободы. Какая странная вещь — эта иллюзия была куда более правдоподобна и симпатична, чем настоящая, лишь чуть-чуть искаженная свобода в мире Геометров…

Данилов обихаживал «Волхва». Выглядело это, как всегда, нелепо. Крошечный человечек рядом с тушей шаттла, придирчиво осматривающий кортризоновые плитки обшивки, заглядывающий в сопла и похлопывающий по плоскостям. Глупо ведь, верно? «Волхв» — не автомашина, а Данилов — не шофер, чтобы ухитриться заметить неисправность.

Но ведь всегда хочется иметь контроль над ситуацией. Или — иллюзию контроля.

— Александр! — крикнул я, подходя. Голос гулко отозвался в пустом ангаре.

Данилов обернулся, сделал неопределенный жест рукой.

— Как машина? — спросил я.

— Так себе, — вяло ответил полковник.

— Дед говорил, что тут все переделали.

— Ну, не все…

Я зашел к шаттлу с тыла и заглянул в сопло.

Ничего необычного. Какие еще там плазменные двигатели?

— Алари поставили нам свои движки, — мрачно сообщил Данилов. — Рабочее тело — вода. Об источнике энергии сказали, что мы его принципа не поймем, но прослужит не меньше года. Тяга стала выше почти на порядок.

— А как теперь управлять?

— Они поставили на пульт переключатель. С двумя позициями — «плазма» и «эмуляция ЖРД». Сказали, что система управления подстроит все параметры на привычные нам, даже не заметишь, на чем летишь. Вот только летать можно будет нормально. Заходить на посадку по нескольку раз, сгонять на Луну и обратно.

— А с Земли стартовать можно будет? — заинтересовался я.

Данилов помолчал. Неохотно обронил:

— Можно.

— И это все — на воде?

— Да.

Я мгновенно представил себе опустевший Свободный. Никаких ракетоносителей, никаких хранилищ с горючим. Стартовые полосы — и ряды челноков. Разгоняются и взлетают, самостоятельно выходят на орбиту, джампируют…

— Возможно повторить их технологию? — спросил я.

— Лет через сто, — зло ответил Данилов.

Я его вполне понимал. Утыкаться носом в собственную примитивность — грустно. Тем более — в такую примитивность…