«Ты понял, Петр?»
Я еще не совсем пришел в себя. Оглядел тесную душевую. Никого нет, только голос куалькуа в глубине мозга. Внятный и тихий шепоток. Я на планете Тени. Земля с ее игрушечными проблемами — невообразимо далеко.
— Кажется. Что это было?
«Постижение. Когда ты вошел во Врата — произошло то же самое. Только ты этого не почувствовал. Я сделал все грубее. Нарочито грубее».
Голова кружилась. И кружились, метались, заставляя сжиматься сердце, воспоминания. Тени воспоминаний…
«Теперь я знаю тебя гораздо ближе. Я тебя постиг — и смогу объяснить. Представь, что ты взял в руки бумажный самолетик. Размахнулся и отправил лететь… Так действуют кабины Геометров. А теперь представь, что вначале ты развернул сложенный лист бумаги. Прочитал все, что было на нем написано. Сложил заново. Это — Врата Тени».
— И ты испугался, что кто-то прочел все мои мысли?
«Нет. Это не удивительно. Любой разум, превосходящий тебя как минимум на порядок, мог совершить постижение».
«Значит?»
«Да. Постигли и меня».
Как интересно. Куалькуа привык взирать на мир, ничего не требуя взамен, но и ничего не отдавая… ничего настоящего, отдельные особи-клеточки — не в счет.
«На порядок, Петр! Пойми. Есть грубая сила — Даэнло, Хикси, Торпп. Есть гениально организованная раса — Счетчики. Но они слишком цепляются за индивидуальность. Они не пошли по пути слияния разумов. Среди всех рас есть отдельные индивидуумы с огромным мыслительным потенциалом. Их запас знаний может быть ничтожен, зато они наделены способностью к синтезу нового. Но меня постиг цельный разум — подобный моему, но неизмеримо превосходящий. Вывернул, поглотил и отпустил. Предпринимать что-либо было поздно. Если бы я знал заранее…»
— Ты бы убил себя. Тот кусочек, что живет в моем теле. И вместе со мной, вероятно.
Я засмеялся. Нет, я действительно был доволен.
— Привык отсиживаться в чужих телах, куалькуа? Поглядывать на мир, копить знания? Бездействовать, наслаждаться покоем… Кончился покой, дружок. Мы теперь на равных… одинаково ничтожны.
«Тебя это не пугает?»
— С чего бы? Я привык быть слабым.
Покрутив рукоятку крана, я извлек из душа тугую струю теплой воды. С наслаждением окатил себя.
«Что ты собираешься делать?»
— Мыться.
«А дальше?»
— Искать хозяина театра.
«Мне кажется, что это — не театр», — ответил куалькуа. И снова замолчал, спрятался в глубине, откуда так неохотно показывался на свет.
Что ж, посмотрим… Я налил в ладонь шампуня, намылился. Не театр? Я думаю иначе. Если всю мою жизнь прочитали в краткий миг гиперперехода, поняли, кто я и откуда, то происходящее может быть лишь экспериментом. Наверное, дед об этом догадался.
А Геометры, видимо, бежали в страхе перед чужой силой. Тоже ощутили ее — и не рискнули связываться. Как известно, против лома нет приема, окромя другого лома. Весь вопрос в том, могу ли я рассчитывать на помощь?
Разум, превосходящий куалькуа. Он не может быть человеческим, это придется признать. Так что же — какой-нибудь исполинский мозг в хрустальной цистерне? Компьютер, погруженный в озеро жидкого гелия? Плазменно-нейронная система… что-то вроде искусственно созданного Торппа? Разберемся. Если меня не вышвырнули вон, не уничтожили — значит, во мне нуждаются. Ну… хотя бы как в игрушке. В любопытном зверьке, ради которого можно построить клетку-планету с куклами-людьми.
«Ты ошибаешься. Эти люди ничем не отличаются от тебя. Они настоящие».
Наверное, стоило отнестись к мнению куалькуа внимательнее. Он был в панике — и все же, по самой своей природе, оценивал ситуацию объективно.
Но я не мог простить ему… нет, не признание, что он способен уничтожить меня, лишь бы не раскрыться перед неведомой силой. Как раз это я понимал. И готов был признать разумным, даже этичным решением.
А вот постижение — дело другое.
Амебе куалькуа все безразлично. Мои детские страхи и ссоры, комплексы, преодоление себя. Все равно, что мне проблемы линьки рептилоидов и почкования Даэнло. Чужому не стыдно излить душу — у них-то ее все равно нет.
Неприятно вспоминать себя самого. Постигать.
Неужто там, на донце души, всего-то и есть, что страх одиночества и бесприютности, боязнь показаться таким, каков есть, готовность переступить через себя — и убить? Неужели я — такой?