Неизвестный венецианец

Они стояли у воды, сунув руки в карманы, смотрели на деревья и слушали. В воздухе разливался предрассветный холодок.

– Это несправедливо, – сказал Вьянелло и повернулся, чтобы идти домой. – Arrivederci, комиссар.

Брунетти двинулся в другую сторону, обратно к Риальто. Они прихлопнули ее как муху. Тянули руки, чтобы расправиться с ним, и ненароком зацепили ее. Вот и все. Только что это была живая молодая женщина, она положила ладонь на плечо другу – легко, уверенно, собралась что-то сказать… Что же она хотела сказать? Может быть, пошутить? Может быть, она хотела объяснить, что пошутила, когда садилась в машину? Или опять что-то о Франко, последнее слово любви? Никто теперь не узнает. Невысказанное умерло вместе с ней.

Надо позвонить Франко, но не сейчас. Пусть поспит, хоть еще немного побудет счастливым. У Брунетти язык бы сейчас не повернулся рассказать молодому человеку о том, как Мария провела последний час своей жизни в машине с Вьянелло. Сейчас это невозможно, невыносимо. Он расскажет потом, когда пройдет время.

У Риальто он увидал подходящий к причалу трамвайчик, и это совпадение сделало за него выбор. Он бегом бросился на пристань. Vaporetto довез его до вокзала, где он сел на первый поезд в Местре. Поскольку Галло наверняка еще спал, он не стал заезжать в квестуру, а взял на станции такси и отправился по адресу Креспо.

Незаметно взошло солнце, а вместе с ним вернулась и жара. Здесь, в городе, среди бетона, асфальта, цемента, стекла, высотных зданий, жара была и вовсе нестерпима, но Брунетти почти обрадовался ее возвращению: физические неудобства мешали ему думать о том, что случилось ночью и что, как он уже начинал догадываться, ждало его в квартире Креспо.

Как и в прошлый раз, в лифте работал кондиционер. Это было очень кстати, несмотря на ранний час. Лифт быстро и бесшумно доставил его на седьмой этаж. Брунетти позвонил в дверь Креспо, но никто не открывал. Он звонил снова и снова.

Ни шагов, ни голосов, никаких признаков жизни.

Видя такое дело, Брунетти вынул бумажник и достал оттуда маленькую блестящую отмычку. Однажды Вьянелло чуть ли не целый день учил его пользоваться этой штукой. И хоть Брунетти не был особенно способным учеником, ему потребовалось меньше десяти секунд, чтобы открыть замок. Переступив порог, он позвал:

– Синьор Креспо? У вас открыта дверь. Вы дома? – Осторожность никогда не помешает.

В гостиной никого не было. Кухня тихо блестела чистотой. Креспо был в спальне. Он лежал на кровати, в желтой шелковой пижаме, с затянутым на шее куском телефонного провода. Его вздувшееся лицо, искаженное ужасной гримасой, превратилось в пародию на прежнюю свою красоту.

Брунетти не стал осматривать комнату, даже не огляделся, а сразу вышел в коридор и забарабанил в дверь соседней квартиры. Долго никто не подходил. Наконец дверь открылась, и заспанный злой человек закричал на него. Пока ехали криминалисты, Брунетти успел позвонить в Милан мужу Марии Нарди. Франко Нарди выслушал его молча – в отличие от соседа Креспо. Лучше бы кричал, подумал Брунетти.

Потом он поехал в квестуру Местре. Рассказав о случившемся сержанту Галло, который только что вернулся, он поручил ему заниматься телом и квартирой Креспо, объяснив, что у него самого дела в Венеции. Он не стал уточнять, что едет на похороны Маскари – воздух и без того был густо насыщен смертью.

Пусть его путь лежал от одной смерти к другой, его сердце не могло не забиться чаще при виде колоколен и фасадов в пастельных тонах, представших его глазам, когда полицейский седан миновал мост. Он знал, что красота ничего не меняет в этом мире, что и она сама, и радость, которую она дарит, – это обман, однако был все равно рад обмануться хоть на минутку.

Похороны были как похороны: пустые слова, лицемерие, фальшь. Люди были настолько шокированы подробностями смерти Маскари, что были не в силах этого скрыть. Вдова неподвижно просидела всю панихиду с сухими глазами и покинула церковь сразу вслед за гробом, безмолвная и одинокая.

Газетчики, учуяв запах смерти, снова как с цепи сорвались. Первая заметка появилась в вечернем номере «Ла Нотте», газеты, известной своей любовью к настоящему времени и крупным красным заголовкам. В заметке Франческо Креспо представал как «гомосексуалист-куртизан». Была приведена его биография, с особым упором на тот факт, что некогда он работал танцовщиком в гей-клубе в Винченце, хотя и меньше недели. Автор заметки, как и следовало ожидать, связывал это убийство с недавним убийством Леонардо Маскари и предполагал, что сходство между жертвами означает лютую месть убийцы трансвеститам. Объяснить мотивы такой мести автор не удосужился.