Неизвестный венецианец

Утренние газеты подхватили и развили эту идею. «Газзетино» подсчитала, что за последние годы в провинции Порденоне были убиты десять проституток, и постаралась доказать связь между теми преступлениями и убийствами трансвеститов. В «Манифесто» под материал о Креспо отвели целых две колонки на четвертой полосе, что позволило журналисту выбирать выражения поцветистее. Он писал, например, что Креспо – это «один из паразитов, присосавшихся к загнивающему телу итальянского буржуазного общества».

С присущей ей непререкаемостью «Коррьере делла Сера» ничтоже сумняшеся перешла от убийства безвестного гомосексуалиста к убийству известного венецианского банкира. Статья ссылалась на «местные источники», сообщавшие, что для определенных кругов «двойная жизнь» Маскари не представляла секрета. Его смерть явилась неизбежным следствием «нравственного упадка», к которому привела его «порочная слабость».

Брунетти, заинтересовавшись «источниками», набрал номер римского отделения газеты и попросил соединить его с автором статьи. Тот ответил и, узнав, что Брунетти – комиссар полиции и желает знать, откуда он почерпнул информацию, заявил, что не вправе раскрывать свой источник и что доверие между журналистом и источником, с одной стороны, и журналистом и читателями – с другой, должно быть взаимным и абсолютным. Более того, назвать имя человека, рассказавшего ему о Маскари, ему не позволяют высокие моральные принципы, на которых зиждется журналистика. Минуты три, наверное, прошло, прежде чем Брунетти сообразил, что этот тип не шутит, а говорит то, что думает.

– Вы давно работаете в газете? – наконец перебил он журналиста.

Журналист, увлекшись изложением своих принципов, целей и идеалов, аж поперхнулся от неожиданности, прерванный на середине выступления. Помолчав, он ответил:

– Четыре месяца. А что?

– Вы можете сейчас перевести меня на коммутатор или мне необходимо перезванивать?

– Могу. А что?

– Я хочу поговорить с вашим редактором.

Газетчик заколебался, а потом его осенило: вот же оно, проявление двуличия власть имущих и подтверждение того, что бизнес и государственные структуры находятся в тайном антиобщественном сговоре.

– Комиссар, – торжественно начал он, – я хочу предупредить вас, что любая попытка затушевать или поставить под вопрос факты, которые я раскрыл в своей статье, станет немедленно известна моим читателям. Я не уверен, что вы осознаете, что сейчас не те времена, что потребность знать правду…

Брунетти нажал на рычаг, затем набрал номер еще раз. Даже полиции ни к чему оплачивать подобную галиматью, тем более по междугородному тарифу.

Когда наконец он добрался до редактора отдела новостей, то оказалось, что это Джулио Лотто, его старый знакомый, с которым он некогда делил горький хлеб изгнания в Неаполе.

– Джулио, это Гвидо Брунетти.

– Чао, Гвидо. Я слышал, ты вернулся в Венецию?

– Да. Я вот зачем звоню. Один из твоих журналистов, – Брунетти взглянул на подпись под материалом, – Лино Кавальере, написал статью о трансвестите, которого убили в Местре. Она в сегодняшнем номере.

– А, вчера мой заместитель подписывал ее в номер. А что?

– Он пишет о каких-то «местных источниках», которые сообщили ему, что другой убитый, Маскари, вел какую-то «двойную жизнь», о чем многие знали. Хм, «двойная жизнь». Ничего себе выраженьице, а, Джулио. «Двойная жизнь».

– Боже ты мой, где это написано?

– Да вот же, тут: «местные источники, двойная жизнь».

– Да я ему яйца за такое оторву! – заорал Лотто.

– То есть нет никаких «местных источников»?

– Нет, тут звонил некий аноним, якобы клиент Маскари.

– И что он сказал?

– Что он знал Маскари много лет, что предупреждал его об опасности, что некоторые из клиентов – опасные люди. Еще он сказал, что наверху было хорошо известно, что за человек Маскари.

– Джулио, человеку шел пятый десяток.

– Да я убью его. Поверь мне, Гвидо, я ничего не знал. Я велел ему забыть про этот звонок. Я прикончу этого засранца.

– Как он мог написать такую глупость? – спросил Брунетти, хотя и знал, что причин для глупости существует миллион.

– Он кретин, форменный идиот, – устало вздохнул Лотто, будто бы каждый день страдал от глупости своего сотрудника.

– Зачем тогда ты его держишь? У вас же все-таки до сих пор репутация лучшей газеты в стране. – Брунетти ухитрился так завернуть фразу, чтобы не скрывать личного скепсиса по этому вопросу, но и не бравировать им.