Неизвестный венецианец

Грави снова стал перебирать снимки. Когда очередь дошла до фотографии Раванелло, он взял ее в руки и спросил Брунетти:

– А это банкир, которого вчера убили, Да?

– Это не он покупал туфли, синьор Грави?

– Нет, конечно нет. Если бы это был он, я бы сразу вам сказал. – Он снова поглядел на фотографию – студийный портрет, взятый из проспекта, где были собраны фотографии всех служащих банка. – Это не он, хотя и похож.

– Похож, синьор Грави?

– Ну да, такие носят костюмы с галстуками, и обувь у них всегда дорогая и начищена до блеска. Белоснежная рубашка, стильная прическа. Банкир, короче.

На мгновение Брунетти перенесся в детство, ему снова было семь лет, и он стоял на коленях рядом с матерью у алтаря в их приходской церкви Санта-Мария-Формоза. Его мать возвела глаза к алтарю, перекрестилась и страстным шепотом, полным веры и мольбы, запричитала:

– Мария, матерь Божия, ради Сына твоего, что принял муки за нас, недостойных грешников, только один раз сделай, как я прошу, выполни мою единственную просьбу, и я до конца дней своих не попрошу у тебя сверх той милости, что ты даруешь нам…

Это обещание он слышал потом не единожды в разных местах, ибо, как все венецианцы, синьора Брунетти всегда возлагала надежды на влиятельных знакомых из высших сфер. В сотый раз жалея, что он неверующий, Брунетти молился про себя.

Однако синьор Грави тоже требовал внимания.

– К сожалению, у нас нет фотографии человека, который, возможно, и купил эти туфли, но если бы вы согласились пройти со мной туда, где он работает, чтобы взглянуть на него воочию, мы были бы вам чрезвычайно признательны.

– То есть вы предлагаете мне поучаствовать в расследовании? – по-детски обрадовался Грави.

– Да, если вы не против.

– Разумеется, комиссар, я буду рад помочь вам чем только смогу.

Брунетти встал, и Грави вскочил со стула. По дороге Брунетти объяснял, что нужно делать. Грави не задавал вопросов, молча довольствуясь отведенной ему ролью патриота, помогающего полиции раскрыть преступление.

Когда они пришли на кампо Сан-Лука, Брунетти показал ему подъезд, где был офис Сантомауро, и велел погулять пять минут или выпить чего-нибудь в кафе «Роза Сальва», пока он сам поднимется наверх.

Брунетти поднялся по знакомой лестнице и постучал в дверь офиса. «Avanti», – крикнула секретарша, и он вошел. Секретарша сидела за компьютером. Увидав его, она вскочила со стула, будто подброшенная в воздух пружиной.

– Прошу прощения, синьорина. – Брунетти поднял обе руки, надеясь, что она примет сей миролюбивый жест во внимание. – Мне нужно поговорить с адвокатом Сантомауро. Я из полиции.

Девица, казалось, не слышит. Она смотрела на него, разинув рот в виде буквы «О» – не то от страха, не то от изумления, – Брунетти так и не понял. Очень медленно ее рука протянулась к столу, и палец нажал кнопку вызова. Так она и стояла – прижавшись к стене и глядя на Брунетти дикими глазами – и давила на кнопку, пока дверь в кабинет не распахнулась и на пороге не появился Сантомауро. Вначале он увидал свою секретаршу, остолбеневшую, точно жена Лота, потом заметил у дверей Брунетти.

Его гнев воспламенился мгновенно.

– Что вы здесь делаете? – заорал он. – Я же звонил вице-квесторе и просил его оградить меня от ваших вторжений. Вон отсюда! Я не потерплю издевательств. Да я вас…

Тут он замолчал, прерванный появлением еще одного посетителя – небольшого роста, в дешевом летнем костюме, – который возник из-за спины Брунетти. Сантомауро не узнал его.

– Ну-ка, убирайтесь оба в свою полицию, – снова заорал он.

– Вам знаком этот человек, синьор Грави? – спросил Брунетти.

– Да, знаком.

Сантомауро перестал орать, хотя по-прежнему ничего не понимал.

– Кто же этот человек, синьор Грави?

– Это тот человек, который купил в моем магазине туфли.

Брунетти обернулся к Сантомауро, у которого, кажется, начало проясняться в памяти.

– Какие же туфли он купил, синьор Грави?

– Пару красных женских туфель. Сорок первого размера.

Глава тридцать первая

Сантомауро сломался. Брунетти наблюдал такое не впервые, поэтому ему не составило труда понять, что происходит. Когда Сантомауро поверил, что опасность миновала, когда обвинения Мальфатти не сработали и полиция за ним не пришла, когда он расслабился – вдруг откуда ни возьмись вылезает этот Грави, будто и в самом деле с неба сваливается, и уже нет ни времени, ни сил придумать объяснение тому, зачем ему понадобились эти туфли.