Избранное

ТРИ ОСЕНИ

• Мне летние просто невнятны улыбки,
• И тайны в зиме не найду,
• Но я наблюдала почти без ошибки
• Три осени в каждом году.

• И первая – праздничный беспорядок
• Вчерашнему лету назло,
• И листья летят, словно клочья тетрадок,
• И запах дымка так ладанно-сладок,
• Все влажно, пестро и светло.

• И первыми в танец вступают березы,
• Накинув сквозной убор,
• Стряхнув второпях мимолетные слезы
• На соседку через забор.

• Но эта бывает – чуть начата повесть.
• Секунда, минута – и вот
• Приходит вторая, бесстрастна, как совесть,
• Мрачна, как воздушный налет.

• Все кажутся сразу бледнее и старше,
• Разграблен летний уют,
• И труб золотых отдаленные марши
• В пахучем тумане плывут…

• И в волнах холодных его фимиама
• Закрыта высокая твердь,
• Но ветер рванул, распахнулось – и прямо
• Всем стало понятно: кончается драма,
• И это не третья осень, а смерть.

1943

ПОД КОЛОМНОЙ

Шервинским

• …Где на четырех высоких лапах
• Колокольни звонкие бока
• Поднялись, где в поле мятный запах,
• И гуляют маки в красных шляпах,
• И течет московская река, –
• Все бревенчато, дощато, гнуто…
• Полноценно цедится минута
• На часах песочных. Этот сад
• Всех садов и всех лесов дремучей,
• И над ним, как над бездонной кручей,
• Солнца древнего из сизой тучи
• Пристален и нежен долгий взгляд.

1943

«Справа раскинулись пустыри…»

• Справа раскинулись пустыри,
• С древней, как мир, полоской зари,

• Слева, как виселицы, фонари.
• Раз, два, три…

• А над всем еще галочий крик
• И помертвелого месяца лик
• Совсем ни к чему возник.

• Это – из жизни не той и не той,
• Это – когда будет век золотой,

• Это – когда окончится бой,
• Это – когда я встречусь с тобой.

1944

«Это рысьи глаза твои, Азия…»

• Это рысьи глаза твои, Азия,
• Что-то высмотрели во мне,
• Что-то выдразнили подспудное
• И рожденное тишиной,
• И томительное, и трудное,
• Как полдневный термезский зной.
• Словно вся прапамять в сознание
• Раскаленной лавой текла,
• Словно я свои же рыдания
• Из чужих ладоней пила.

1945

О своем я уже не заплачу

Анна Ахматова. Комарово. 1962 г.

ПРИЧИТАНИЕ

• Ленинградскую беду
• Руками не разведу,
• Слезами не смою,
• В землю не зарою.
• За версту я обойду
• Ленинградскую беду.
• Я не взглядом, не намеком,
• Я не словом, не попреком,
• Я земным поклоном
• В поле зеленом
• Помяну.

1944

«Опять подошли „незабвенные даты“…»

• Опять подошли «незабвенные даты»,
• И нет среди них ни одной не проклятой.

• Но самой проклятой восходит заря…
• Я знаю: колотится сердце не зря –

• От звонкой минуты пред бурей морскою
• Оно наливается мутной тоскою.

• На прошлом я черный поставила крест,
• Чего же ты хочешь, товарищ зюйд-вест,

• Что ломятся в комнату липы и клены,
• Гудит и бесчинствует табор зеленый

• И к брюху мостов подкатила вода? –
• И всё как тогда, и всё как тогда.

1944

«…А человек, который для меня…»

• …А человек, который для меня
• Теперь никто, а был моей заботой
• И утешеньем самых горьких лет, –
• Уже бредет как призрак по окрайнам,
• По закоулкам и задворкам жизни,
• Тяжелый, одурманенный безумьем,
• С оскалом волчьим…

• Боже, Боже, Боже!
• Как пред тобой я тяжко согрешила!
• Оставь мне жалость хоть…

1945

«Кого когда-то называли люди…»

• Кого когда-то называли люди
• Царем в насмешку, Богом в самом деле,
• Кто был убит – и чье орудье пытки
• Согрето теплотой моей груди…

• Вкусили смерть свидетели Христовы,
• И сплетницы-старухи, и солдаты,
• И прокуратор Рима – все прошли
• Там, где когда-то возвышалась арка,
• Где море билось, где чернел утес, –
• Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
• И с запахом священных роз.

• Ржавеет золото, и истлевает сталь,
• Крошится мрамор – к смерти все готово.
• Всего прочнее на земле печаль
• И долговечней – царственное Слово.

1945