Пленница Хургады, или Как я потеряла голову от египетского мачо

— Я не понимаю, о чем вы?! — заметно напряглась женщина.

— Я слышала, что у вас трое детей. Это замечательно! Вам есть для кого жить, — возбужденно продолжала я. — Подумайте об этом, прежде чем броситься в объятья какого‑то араба, который будет питаться вашими жизненными соками. Все эти отношения ведут в бездну, в настоящую пропасть, в НИКУДА. Вы можете не заметить того момента, когда начнете недодавать своим детям и будете возить все сюда, а потом и вовсе отдадите последнее.

Услышав гудок автомобиля, я повернулась к Ахмеду, который сидел за рулем какого‑то старенького мини‑грузовичка и махал мне рукой.

— Поехали! — прокричал мне Ахмед.

— Иду!

— Прощай, плохая пляжная женщина. Мое сердце никогда не будет принадлежать тебе. Я люблю Клаву, — сказал мне араб, но я не обратила на него внимания и посмотрела на окончательно растерявшуюся Клаву.

— Клава, я надеюсь, что вы будете руководствоваться не только своими эмоциями и не забудете про свой разум.

Наконец Клава немного пришла в себя и горячо заговорила:

— Мне не нужны ваши нравоучения. Это — моя жизнь, и я сама во всем разберусь. Я десять лет, как одна, без мужа, и мне, между прочим, тоже любви хочется, — на глазах женщины выступили слезы.

— Да пожалуйста!

— Мне, может, чего‑то для души хочется. Я имею право на безрассудство?!

— Наверно, — опешила я.

— Я всю жизнь работаю, тащу на себе троих детей, родителей. Мне тоже иногда хочется побыть слабой, беззащитной и несерьезной. Я десять лет без мужчины, и за эти десять лет ни один мужик не позвал меня замуж и не сказал, что любит моих детей. А Хасан — отважился.

Эти трогательные слова подействовали на Хасана. Он гордо вскинул голову, выпятил грудь колесом и принял напыщенный вид.

— Но он же вас обманет, — отчаянно произнесла я.

— И пусть, — с глазами, полными слез, ответила женщина. — Меня десять лет никто не обманывал. Только десять лет назад муж при жизни меня и обманывал, когда от меня гулял. Ради того, что сейчас мне сказал Хасан, можно вытерпеть любой обман.

— Но вам придется сюда постоянно мотаться!

— Пусть, — убила меня своим ответом женщина. — Я уже десять лет ни к кому не моталась. Теперь у меня будет хоть какая‑то надежда, у меня столько лет ее не было.

— Но ведь эта надежда лживая?!

— Пусть хотя бы такая. Страшнее всего, когда никакой нет.

— Но ведь он будет клянчить у вас подарки!

— Пусть, — пожала плечами Клава и достала носовой платок. От чрезмерного волнения она очень сильно вспотела. — Я так давно лет не делала мужчинам подарки! В последний раз подарила мужу одеколон, ровно десять лет назад, на его день рождения — и все. А я ведь уже ни на что не надеялась: жила по инерции и знала, что мне уже ничего не светит. Вообще ничего. Никто даже комплимента ни одного не сделал, слова доброго не сказал. Я всю жизнь прожила в своей Сибири и понятия не имела, что человек, который будет меня любить, в Египте живет.

— Он лгун и обманщик, — я предприняла последнюю попытку убедить женщину в том, что сейчас она глубоко заблуждается, и эти заблуждения могут обойтись ей слишком дорого.

— А идеальных людей не бывает, — вопреки моим ожиданиям ответила женщина. — Я вот только не знаю, что мне с Хасаном делать?! — Женщина посмотрела на араба влюбленным взглядом. — И почему судьба нас с тобой разбросала за столько километров друг от друга? Может, мне тебя в Сибирь увезти?

— Нет, — замотал головой араб. — Я не знаю Сибирь. Лучше ты будешь приезжать в Хургаду.

— Да на эти поездки денег не напасешься! А у нас в Сибири хорошо: у меня дом частный. Большой, бревенчатый. Без мужика тяжело — воды наносить надо, дров нарубить.

— Ну, Клава, вы и нашли работника! Он, кроме как своим барахлом торговать, ничего не умеет. Его только можно в какой‑нибудь ларек посадить, сигаретами и шоколадками торговать. Да и то он часть выручки будет утаивать. У египтян же в крови талант кого‑нибудь дурить и обкрадывать. Да и куда его в Сибирь?! Он же там просто замерзнет. Этот альбатрос к морозам вообще не привык.

— А я на него унты надену, телогрейку, шапку меховую, шарф повяжу. У меня хорошие унты после покойного мужа остались. Теплые, добротные. В них никогда нога не замерзнет. Хасан, у тебя какой размер ноги? Интересно, а ты в унты моего покойного мужа влезешь?

Хасан захлопал своими роскошными ресницами и на время потерял дар речи. Его напарник подозрительно посмотрел на нас, моментально потерял к нам интерес и вернулся в свою лавку.