Шестидесятилетний Фрэнк Макьяно – уважаемый человек в калифорнийском...
Привилегированная школа Сент-Освальд всегда славилась безупречным...
— Ну, готово, — сказал мордоворот и торжественно преподнес мне шампур.
Чуть позже мы уже уплетали безумно вкусное мясо с печеной картошкой, запивая его красным вином. Мордоворот включил магнитофон и пригласил меня танцевать. Я встала, обвила его шею руками и по-детски уткнулась ему в плечо. Мордоворот положил руки мне на талию и дрогнувшим голосом спросил:
— Светка, тебе хорошо?
— Еще бы! — радостно засмеялась я.
— Мне тоже! Я танцую с красивой девушкой, пью обалденное вино, ем вкуснейший шашлык и все время думаю о том. что вскоре моя очаровательная гостья начнет рассыпаться в благодарностях…
— Ну ты и хам! — громко рассмеялась я.
Др-р-ринь. В кармане у мордоворота зазвонил сотовый телефон. Сделав недовольное лицо, он поднес трубку к уху. Я подошла к магнитофону и на полтона приглушила музыку. По всей вероятности, мордоворота просили куда-то приехать, но он отпирался как мог.
— Ладно, уговорили, — наконец сказал он, с раздосадованным видом сунув трубку в карман.
— У тебя возникли проблемы? — поинтересовалась я.
— Мне нужно срочно съездить на стрелку. У одного из наших пацанов неприятности. На него кто-то хочет наехать. Короче, велели срочно собраться, чтобы устранить конфликт. Светка, я, честно, ненадолго! Только туда и обратно. Надо ребятам помочь. Ты извини, я тебя с собой взять не могу. Это же стрелка. Там девчонок вообще не будет. Тем более, у нас с тобой такие отношения…
— Какие?
— Ну не такие, как с другими девчонками…
— А какие отношения у тебя с другими девчонками?
— Ночью трахаю и больше видеть не хочу. С трудом утра дожидаюсь, чтобы ручкой помахать. Иногда до того тошно становится, хоть волком вой! Бывает, у какой-нибудь подруги зависну, так неделю потом в себя прихожу — никакого секса мне не надо! С тобой по-другому. С тобой чем больше времени проводишь — тем больше хочется…
— Спасибо на добром слове, — улыбнулась я. — Ладно, езжай на свою стрелку, а я тебя тут ждать буду.
— Не забоишься?
— А чего я должна бояться, я же не в Зоином доме! У тебя освещение хорошее, все фонари включены. Из соседнего дома дымком тянет. Там тоже шашлыки делают. Не пропаду!
— Может, ты в доме меня подождешь? Я тебе видик включу, кассету какую-нибудь поставлю.
— Нет уж. Я лучше здесь посижу. Мне здесь нравится!
— Я мигом! Тут недалеко, в соседнем поселке. Мне отметиться надо, что был, а там под шумок я мигом слиняю. Будь у меня вторая сотовая трубка, я бы тебе ее оставил, мы бы с тобой переговаривались. Ты, Светка, не дергайся только. У меня дом спокойный, призраки не шарят!
Мордоворот сел в машину и, приспустив стекло, подмигнул мне.
— Ты точно вернешься? — забеспокоилась я.
— Конечно, вернусь, как же иначе? — удивился мордоворот.
— Не знаю. Просто жизнь у тебя какая-то странная. Стрелки, конфликты… Рискованная жизнь…
— Да не бери в голову, — махнул рукой мордоворот. — Я к этому уже привык. У меня работа такая. Кто не рискует, тот не пьет шампанского за триста долларов, между прочим.
— Тоже верно, — улыбнулась я.
Проводив мордоворота, я подумала о том, что женой такого бугая быть, пожалуй, неплохо. Молод, хорош собой, не злой, денег полно… Надоест — тоже не беда. Пулю ему получить проще простого, поди потом поищи, кто его убил. А жена останется богатой вдовой… Ха, вдовой! Во-первых, замуж я выйду только за Сергея, а во-вторых… А во-вторых, еще неизвестно, чем закончится сегодняшняя ночь. До Зонного особняка рукой подать. Может, сходить посмотреть, как там обстоят дела? Может, мне удастся напасть на след Влада?
Вспомнив о револьвере, оставленном в тумбочке, я прошла в дом и попыталась его отыскать. Тщетно. Револьвер исчез, как будто его и не было. «Вот гад! — в сердцах помянула я мордоворота. — Ну кто тебя просил трогать оружие? Мог бы подумать о моей безопасности, лопух!»
Выпив для храбрости пару бокалов вина, я крадучись вышла на улицу. Там оказалось совсем не страшно. В соседних коттеджах играла музыка, раздавался чей-то смех, слышалось нестройное пение — в общем, народ гулял. Только в Зоином особняке было по-прежнему тихо и темно. Садовые фонари не горели, темное зеркало бассейна равнодушно отражало далекие звезды. «А… а… а…» — раздался приглушенный стон. «А… а… а…» — захлебываясь, плакала женщина. Вскоре плач умолк.