Ради Елены

— Это сон, — произнес Энтони, — она придет к нам в выходные, и мы снова будем вместе. Мы поедем в Блэкни. Или будем тренироваться в стрельбе для охоты на фазанов. Или просто будем сидеть и разговаривать. Но мы будем одной семьей. Все вместе. — Джастин видела, как по его щеке покатились слезы и капнули на ее серую шерстяную юбку. — Я хочу, чтобы она вернулась, — прошептал он, — Елена, Елена.

Джастин произнесла единственные искренние слова, которые можно было сказать в такой ситуации:

— Я сожалею.

— Обними меня. Пожалуйста. — Руки Энтони скользнули под жакет и крепко обхватили ее. Через мгновение Джастин услышала, как он прошептал ее имя. Он прижал ее к себе и начал вытягивать блузку из-за пояса юбки. Руки у него были теплые. Они нащупывали застежку ее бюстгальтера. — Обними меня, — снова попросил Энтони. Он скинул жакет с плеч Джастин и губами нащупал ее грудь. Сквозь тонкий шелк блузки она почувствовала его дыхание, потом его язык и затем зубы, прикусившие сосок. Грудь Джастин напряглась. — Просто обними меня, — шептал Энтони, — обними. Пожалуйста.

Джастин знала, что секс — вполне нормальная, жизнеутверждающая реакция на горестную утрату. Но она не могла не задаваться вопросом, не занимался ли он уже сегодня таким жизнеутверждением.

Словно ощутив ее внутреннее сопротивление, Энтони отодвинулся от жены. Его очки лежали на столике, и он надел их.

— Прости, — произнес он, — я даже не понимаю, что делаю.

Джастин поднялась:

— Куда ты ездил?

— Ты даже не захотела…

— Я не об этом. Я говорю о том, что произошло днем. Где ты был?

— Просто ездил.

— Куда?

— Никуда.

— Я тебе не верю.

Энтони перевел взгляд на элегантный тиковый комод с его холодными, обтекаемыми линиями.

— Ты опять за старое. Ты ездил к ней. Занимался с ней любовью. Или вы просто разговаривали, как ты любишь говорить, по душам?

Энтони повернулся к жене. Медленно покачал головой:

— Ты всегда специально выбираешь время, не так ли?

— Ты хочешь уйти от ответа, Энтони. Взываешь к моей совести. Но это не поможет, даже сегодня. Где ты был?

— Как мне убедить тебя, что все кончено? Ты сама так хотела. Ты выдвинула свои условия. Получила, что тебе было нужно. Все кончено.

— Правда? — Джастин пустила в ход последнее средство. — Тогда где ты был вчера ночью? Я звонила в колледж после разговора с Еленой. Где ты был, Энтони? Ты солгал инспектору, но своей жене можешь сказать всю правду.

— Потише! Не хочу, чтобы ты разбудила Глин.

— Мне все равно, если я разбужу даже мертвых!

Джастин тут же пожалела о своих словах. Словно холодная вода, они остудили пламя ее гнева, когда муж срывающимся голосом произнес:

— Если бы ты только могла, Джастин.

Глава 5

В лондонском пригороде Гринфорд сержант полиции Барбара Хейверс медленно вела свою маленькую, начавшую покрываться ржавчиной машину по Олдфилд-лейн. На пассажирском сиденье, спрятавшись в складках пыльного черного пальто, сидела ее мать, словно марионетка с выпущенными из рук нитями. Перед отъездом из Актона Барбара повязала ей на шею веселенький красно-голубой шарф. Но во время поездки миссис Хейверс успела развязать большой квадратный узел и теперь использовала шарф в качестве муфты, все туже и туже закутывая им руки. Даже в свете фар Барбара видела большие и испуганные глаза матери за стеклами очков. Она годами не отъезжала далеко от дома.

— Вот китайский ресторанчик, — рассказывала Барбара, — посмотри, мам, вон там парикмахерская и аптека. Если бы сейчас было светло, мы могли бы поехать в общественный парк и посидеть на скамейке. Но скоро мы так и сделаем. Думаю, в следующие выходные.

В ответ мать промурлыкала себе под нос мелодию. Сидя прижавшись к двери, она бессознательно выбрала мотив, подходящий для данного момента. Барбара не знала, откуда эта музыка, но вспомнила первые восемь слов. «Думай обо мне, думай обо мне с любовью». В течение нескольких лет она не раз слышала эту песню по радио, и, несомненно, ее мать тоже слышала и припомнила ее в минуту страха, пытаясь выразить свои чувства, скрытые под маской безумия.

«Я думаю о тебе, — хотела сказать Барбара. — Это к лучшему. Это единственный выход».

Но вместо этого она наигранно веселым от отчаяния голосом произнесла:

— Посмотри, какие широкие тротуары, мам. В Актоне таких не увидишь.

Она не ожидала ответа и не получила его. Машина свернула на Юнида-драйв.