Ради Елены

— Да, деревенская школа. Здесь все было запущено, когда я ее купила.

— Вы сами перестроили ее?

— Да, постепенно, по комнате, когда могла себе это позволить и когда у меня было время. Все почти готово, кроме заднего двора. Эта, — Сара рукой обвела комнату, в которой они находились, — последняя. Немного отличается от того, что ожидаешь увидеть в таком старом здании. Но именно поэтому она мне нравится.

Пока Хейверс разматывала первый шарф, Линли огляделся по сторонам. Комната и в самом деле выглядела на удивление привлекательно, украшенная множеством литографий и картин, написанных маслом. На них были изображены люди: дети, взрослые, старики, играющие в карты, старуха, смотрящая в окно. Композиции были образными, цвета чистыми и яркими.

Такое большое количество предметов искусства придавало бы этой комнате с крашеным дубовым полом вид музея, если бы Сара Гордон не накинула на спинку оливкового дивана красное мохеровое одеяло и не покрыла пол пестрым плетеным ковром. В доказательство того, что комната обитаема, перед камином лежал открытый «Гардиан», у двери — мольберт и этюдник, и в воздухе вовсе не пахло музеем, а чувствовался неповторимый густой аромат шоколада. По-видимому, он исходил из толстого зеленого кувшина в углу комнаты. Рядом с ним стояла кружка. И над тем, и над другим подымались клубы пара.

Проследив за направлением взгляда Линли, Сара Гордон сказала:

— Это какао — хороший антидепрессант. Со вчерашнего дня мне его понадобилось много. Хотите?

Линли покачал головой:

— Сержант?

Хейверс отказалась и, сев на диван, куда перед этим бросила шарфы и пальто, вытащила из сумки блокнот. Большая рыжая кошка, внезапно появившись из-за раздвинутых занавесок, проворно вскочила на диван и уселась, перебирая лапками, на колени сержанта.

Сара поставила чашку с какао и поспешила на помощь Хейверс.

— Простите, — сказала она, подхватив кошку под мышку. Сама Сара уселась на другом конце дивана спиной к свету. Одну руку она погрузила в густой мех кошки. Другая, в которой она держала чашку, заметно дрожала. Сара заговорила, словно пытаясь оправдаться:

— Я никогда раньше не видела мертвого тела. Хотя нет, это не совсем так, Я видела покойников в гробах, но после того, как их обмыл и подкрасил сотрудник похоронного бюро. Наверное, только в таком виде мы можем переносить смерть, если она похожа на слегка измененную жизнь. Но та другая… Мне бы хотелось забыть, что я ее видела, но она словно отпечаталась у меня в мозгу. — Сара прикоснулась к полотенцу на голове. — Со вчерашнего дня я пять раз принимала душ. Три раза мыла голову. Зачем?

Линли сидел в кресле напротив дивана. Он даже не пытался найти ответ на этот вопрос. Реакция людей на столкновение с насильственной смертью зависела от их характера. Он знал молодых детективов, которые не мылись до завершения расследования, другие не ели, третьи не спали. И хотя в большинстве своем они со временем привыкали к смерти, считая расследование убийства обычной работой, реакция новичка всегда была острой. Всех шокировало это внезапное напоминание о бренности жизни. Линли попросил:

— Расскажите мне про вчерашнее утро.

Сара поставила чашку на столик у дивана и запустила другую руку в шерсть кошки. Это было не столько проявление ласки, сколько потребность держаться за что-то для своего успокоения. С присущей всем кошкам чувствительностью животное, очевидно, догадалось об этом, потому что прижало уши и издало гортанное урчание, на которое Сара не обратила внимания. Она принялась гладить кошку. Та стремилась спрыгнуть на пол. Сара попросила: «Силк, веди себя хорошо», — и попыталась удержать ее, но кошка зашипела и спрыгнула на пол. Сара выглядела расстроенной. Она смотрела, как кошка неторопливо подошла к огню, где, совершенно равнодушная к своему предательству, устроилась на газете и принялась умываться.

— Кошки, — многозначительно произнесла Хейверс. — Разве они не похожи на людей?

Казалось, Сара размышляет над смыслом высказывания. Она по-прежнему сидела так, словно на ее коленях была кошка: слегка наклонившись вперед, положив руки на бедра. Это была защитная позиция.

— Вчера утром, — повторила она.

— Если вам не трудно, — добавил Линли. Сара быстро рассказала главное, добавив очень мало к тому, что Линли прочитал в полицейском отчете. Она не могла спать и встала в четверть шестого. Оделась, съела чашку овсянки. Затем прочитала почти всю вчерашнюю газету. Просмотрела и собрала вещи. Вскоре после семи прибыла к Болотному шоссе. Отправилась на остров, чтобы сделать несколько зарисовок моста Крузо. Потом нашла тело.