14  

Людям, которым не суждено дойти до такого превращения, или людям, обладающим кошачьей памятью, привязывающейся ко всем пройденным этапам духа, книга Ахматовой покажется волнующей и дорогой. В ней обретает голос ряд немых до сих пор существований,– женщины влюбленные, лукавые, мечтающие и восторженные говорят, наконец, своим подлинным и в то же время художественно-убедительным языком. Та связь с миром, о которой я говорил выше и которая является уделом каждого подлинного поэта, Ахматовой почти достигнута, потому что она знает радость созерцания внешнего и умеет передавать нам эту радость».

Николай Гумилев. «Письма о русской поэзии» («Анна Ахматова. Четки». Аполлон. 1914. № 5).

  • Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
  • Пушистый кот, мурлыкает умильней,
  • И яркий загорается огонь
  • На башенке озерной лесопильни.
  • Лишь изредка прорезывает тишь
  • Крик аиста, слетевшего на крышу.
  • И если в дверь мою ты постучишь,
  • Мне кажется, я даже не услышу.

Май 1912

Флоренция

«Здесь все то же, то же, что и прежде...»

  • Здесь все то же, то же, что и прежде,
  • Здесь напрасным кажется мечтать.
  • В доме у дороги непроезжей
  • Надо рано ставни запирать.
  • Тихий дом мой пуст и неприветлив,
  • Он на лес глядит одним окном.
  • В нем кого-то вынули из петли
  • И бранили мертвого потом.
  • Был он грустен или тайно-весел,
  • Только смерть – большое торжество.
  • На истертом красном плюше кресел
  • Изредка мелькает тень его.
  • И часы с кукушкой ночи рады,
  • Все слышней их четкий разговор.
  • В щелочку смотрю я: конокрады
  • Зажигают под холмом костер.
  • И, пророча близкое ненастье,
  • Низко, низко стелется дымок.
  • Мне не страшно. Я ношу на счастье
  • Темно-синий шелковый шнурок.

Май 1912

Флоренция

Венеция

  • Золотая голубятня у воды,
  • Ласковой и млеюще-зеленой;
  • Заметает ветерок соленый
  • Черных лодок узкие следы.
  • Столько нежных, странных лиц в толпе.
  • В каждой лавке яркие игрушки:
  • С книгой лев на вышитой подушке,
  • С книгой лев на мраморном столбе.
  • Как на древнем, выцветшем холсте,
  • Стынет небо тускло-голубое…
  • Но не тесно в этой тесноте
  • И не душно в сырости и зное.

Август 1912

Слепнево

«Протертый коврик под иконой...»

  • Протертый коврик под иконой,
  • В прохладной комнате темно,
  • И густо плющ темно-зеленый
  • Завил широкое окно.
  • От роз струится запах сладкий,
  • Трещит лампадка, чуть горя.
  • Пестро расписаны укладки
  • Рукой любовной кустаря.
  • И у окна белеют пяльцы...
  • Твой профиль тонок и жесток.
  • Ты зацелованные пальцы
  • Брезгливо прячешь под платок.
  • А сердцу стало страшно биться,
  • Такая в нем теперь тоска...
  • И в косах спутанных таится
  • Чуть слышный запах табака.

14 ноября 1912

«Все мы бражники здесь, блудницы...»

  • Все мы бражники здесь, блудницы,
  • Как невесело вместе нам!
  • На стенах цветы и птицы
  • Томятся по облакам.
  • Ты куришь черную трубку,
  • Так странен дымок над ней.
  • Я надела узкую юбку,
  • Чтоб казаться еще стройней.
  • Навсегда забиты окошки:
  • Что там – изморозь иль гроза?
  • На глаза осторожной кошки
  • Похожи твои глаза.
  • О, как сердце мое тоскует!
  • Не смертного ль часа жду?
  • А та, что сейчас танцует,
  • Непременно будет в аду.

19 декабря 1912

В вагоне

«Столько просьб у любимой всегда!..»

  • Столько просьб у любимой всегда!
  • У разлюбленной просьб не бывает.
  • Как я рада, что нынче вода
  • Под бесцветным ледком замирает.
  • И я стану – Христос, помоги! —
  • На покров этот, светлый и ломкий,
  • А ты письма мои береги,
  • Чтобы нас рассудили потомки,
  • Чтоб отчетливей и ясней
  • Ты был виден им, мудрый и смелый.
  • В биографии славной твоей
  • Разве можно оставить пробелы?

«Эти муки, жалобы и такое уж крайнее смирение – не слабость ли это духа, не простая ли сентиментальность? Конечно, нет: самое голосоведение Ахматовой, твердое и уж скорее самоуверенное, самое спокойствие в признании и болей, и слабостей, самое, наконец, изобилие поэтически претворенных мук – все это свидетельствует не о плаксивости по случаю жизненных пустяков, но открывает лирическую душу, скорее жесткую, чем слишком мягкую, скорее жестокую, чем слезливую, и уж явно господствующую, а не угнетенную.

  14  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×