Снеговик

— Ты меня слышал, Матиас.

— Я облегчу тебе задачу, Харри. Во-первых, я отказываюсь повиноваться. Во-вторых, ты же не видишь мои руки. А может, я тоже вооружен? Так что стреляй. Стреляй, Харри.

— Спускайся.

— Олег — ублюдок, Харри. А Ракель была потаскухой. Ты должен бы поблагодарить меня, что я сделал так, что ты ее убил.

Харри переложил пистолет в левую руку. Свободные браслеты наручников стукнулись друг о друга.

— Подумай, Харри. Если ты меня арестуешь, меня положат в клинику, в психиатрическое отделение, а через несколько лет я буду на свободе. Пристрели меня.

— Ты умрешь, — сказал Харри и подошел ближе. — Ты все равно умираешь от склеродермии.

Матиас хлопнул рукой по раме:

— Откуда знаешь? Проверил мои анализы крови?

— Я спросил у Идара, а потом разузнал, что такое склеродермия. Человеку с таким диагнозом легче выбрать какую-нибудь другую смерть. Например, эффектную, которая достойно увенчает так называемый «труд всей твоей жизни».

— Я слышу в твоем голосе презрение, Харри, но когда-нибудь ты тоже поймешь.

— Пойму что?

— Что мы с тобой одного поля ягоды, Харри. Мы боремся против болезни. Но болезнь, против которой боремся и я, и ты, не поддается окончательному уничтожению, в ней все победы — временны. Борьба — вот наше предназначение. Моя закончится здесь. Пристрели меня, Харри.

Харри посмотрел Матиасу в глаза. Повернул револьвер рукоятью вперед и протянул Матиасу:

— Давай сам, мать твою!

Матиас поднял бровь. Харри увидел: он медлит, подозревая подвох. Однако вскоре на лице Матиаса появилась улыбка.

— Как хочешь. — Матиас протянул руку и взял оружие. Взвесил его — черное, блестящее. — Это большая ошибка с твоей стороны, дорогой друг, — сказал он и направил револьвер на Харри. — Ты станешь жирной точкой, Харри. Гарантией, что мой труд запомнится людям.

Харри посмотрел на черное дуло. Курок уже поднял свою маленькую уродливую головку. Время замедлилось, поплыло вокруг. Матиас прицелился. И Харри прицелился — и взмахнул правой рукой. Наручник издал в воздухе тихий свистящий звук и коснулся руки Матиаса. Сухой щелчок, и, мягко клацнув, браслет оказался на его запястье.

— Ракель выжила, — сказал Харри. — Ты просчитался, твою мать!

Харри увидел, как глаза Матиаса расширились, а потом сузились, остановились на револьвере, который не издал ни звука, на металле, обхватившем запястье и приковавшем его к Харри.

— Ты… Ты вынул патроны! — заикаясь, выговорил Матиас.

Харри покачал головой:

— Катрина Братт никогда не заряжала свою пушку.

Матиас поднял взгляд на Харри и попятился.

— Пошли, — произнес он. И прыгнул.

Харри сорвало с места, он потерял равновесие. Попытался ухватиться за что-нибудь, но Матиас был слишком тяжелый, а Харри после сегодняшних приключений потерял много крови и сил. Харри рычал, но его уже тащило через стальную раму и всасывало в окно и дальше, в бездну. И перед тем, как махнуть свободной левой рукой, он увидел себя сидящим в полном одиночестве на кресле в грязной комнатенке в Кабрини-Грин в Чикаго. Харри услышал звон металла о металл и полетел в ночь. Сделка была заключена.

Гуннар Хаген не сводил глаз с трамплина, но хлопья снега, который зарядил снова, здорово ему мешали.

— Харри! — повторил он в микрофон рации. — Ты слышишь?

Он отпустил кнопку микрофона, но ответа не последовало, только интенсивное шипение из ниоткуда.

На площадку возле башни уже подъехали четыре патрульных автомобиля. Выскочившие оттуда полицейские пришли в страшное волнение, когда несколько секунд спустя сверху до них донеслись крики.

— Они упали! — вскрикнул сержант, стоявший рядом с Хагеном. — Клянусь, я видел, как из стеклянной будки наверху выпали два человека.

Гуннар Хаген в отчаянии опустил голову. Он не смог бы объяснить почему, но при всей абсурдности ситуации ему почудилась в ней странная логика: именно так и должно было закончиться дело. Финал придавал ему некое космическое равновесие.

Чушь! Чушь собачья!

Хаген за пургой не мог разглядеть приближающихся полицейских машин, зато слышал, как выли вдовами их сирены, и понимал, что эти звуки привлекут стервятников: репортеров, любопытствующих, жаждущее крови начальство. Все примчатся, чтобы откусить от трупа кусок пожирнее!

— Они должны быть внизу! — крикнул Хаген. — Вы на крышах домов смотрели? Отбой.