Снеговик

Один из них — высокий мужик — шлепнул по стойке фотографией:

— Видел этого парня?

И хотя Бёрре Хансен догадался, что они пришли не по его душу, на всякий случай отрицательно замотал головой.

— Точно? — переспросил мужик, уперся локтями в стойку и наклонился к нему.

Бёрре еще разок взглянул на фотографию, а сам подумал, что надо бы повнимательней рассмотреть их удостоверения, потому что мужик, например, больше походил на наркодилера, которых тут немало ошивается, чем на полицейского. Да и девка, что стояла с ним рядом, тоже сотрудника полиции не сильно напоминала. У нее был взгляд много повидавшей проститутки, тяжелый такой взгляд, но в остальном она выглядела как леди. Стопроцентная леди. Если бы она завела себе сутенера, который не стал бы грабить ее по-черному, то быстро б начала зарабатывать раз в пять больше, чем теперь. А может, и в десять.

— Нам известно, что ты держишь тут притон, — сказал полицейский.

— Я держу гостиницу, все абсолютно легально, и все документы у меня в порядке. Желаете взглянуть? — Бёрре показал пальцем на крошечный кабинетик позади стойки.

Полицейский покачал головой:

— Ты сдаешь комнаты проституткам и их клиентам. Это запрещено законом.

— Послушайте… — Бёрре сглотнул слюну. — Что там делают постояльцы моей гостиницы в своих номерах, меня совершенно не касается.

— Зато меня касается, — повысил голос полицейский. — Посмотри-ка на фотографию еще раз.

Бёрре посмотрел. Снимок, видимо, был сделан несколько лет назад, потому что на нем «этот парень» выглядел значительно моложе. Молодой, беззаботный, глаза веселые.

— Насколько мне известно, — осторожно напомнил Бёрре Хансен, — проституция в Норвегии не запрещена.

— Точно, — ответила женщина. — Зато держать бордель запрещено.

Бёрре Хансен сделал все возможное, чтобы придать лицу выражение оскорбленной невинности.

— Сотрудники полиции, — скучающе забубнил полицейский, глядя мимо Бёрре, — регулярно обязаны проверять, как выполняются правила по ведению гостиничного бизнеса. Из всех ли номеров есть запасный выход на случай пожара…

— Надлежащим ли образом ведется регистрация клиентов, не являющихся гражданами Норвегии, — подхватила женщина.

— Имеется ли специальный факс для приема информации из полицейского управления…

— Как заполняются бумаги для налогового управления…

Ага, горячо. И тут полицейский нанес решающий удар:

— Мы собираемся послать запрос в Управление по экономическим преступлениям, чтобы они проверили вашу бухгалтерию, особенно в отношении тех лиц, которых наши агенты видели здесь за последние недели.

Бёрре Хансен задрожал. Наташа. Аренда за квартиру. А при воспоминании о ледяных темных зимних вечерах, проведенных на чужих лестничных клетках с Библией под мышкой, у него прямо сердце зашлось.

— Или можем ничего не посылать, — раздался голос полицейского. — Учитывая, в каких стесненных обстоятельствах приходится работать полиции: людей у нас не так-то много. Не так ли, Братт?

Женщина кивнула.

— Он снимает тут комнату два раза в неделю, — выдавил Бёрре Хансен. — Всегда один и тот же номер. Проводит там весь вечер.

— Весь вечер?

— К нему приходит много гостей.

— Чернокожих или белых? — спросила женщина.

— Чернокожие. Только чернокожие.

— Сколько?

— Не знаю. По-разному. Восемь. Двенадцать.

— Одновременно? — удивилась женщина.

— Нет, по отдельности. Иногда парами. Но они и по улицам ходят чаще парочками.

— Ну ни фига себе! — вырвалось у мужика.

Бёрре Хансен кивнул.

— Под каким именем он у вас записывается?

— Не помню.

— В книге регистрации-то мы его наверняка найдем, не так ли? И в бухгалтерских документах.

У Бёрре Хансена рубашка под белым пиджаком взмокла на спине от пота.

— Они называют его «доктор Уайт». В смысле, те дамочки, которые его тут ищут.

— А он врач?

— Не знаю. Он… — Бёрре помедлил: не хотел ляпнуть лишнего. Но, с другой стороны, надо было продемонстрировать готовность к сотрудничеству. К тому же клиента этого он наверняка уже потерял. — У него с собой всегда такой большой докторский чемоданчик. И он просит… дополнительные полотенца.

— Ого! — воскликнула женщина. — А вот это уже интересно. Кровь на полотенцах не замечали?