Как понравиться маньяку

    – Посмотри, посмотри на эту тетку в серой куртке, – прошипела она около хлебобулочного отдела. – Две пачки баранок взяла, буханку бородинского, булочки для гамбургеров и четыре слойки с картошкой.

    – Ну и что? – улыбнулась Ника, прекрасно понимая, что именно гложет подругу. И как это другие могут есть, когда ей нельзя!

    – Как что! Тетка толще меня в два раза, а загребает в корзинку все, что лежит на прилавке!

    – Тебя тоже никто не ограничивает.

    Но Леська уже затаила злобу на любительницу булочек и слушать ничего не желала.

    – Посмотри, за сосисками в очередь встала, наверняка положит их между булок, польет кетчупом и будет лопать с маринованным огурцом вприкуску.

    – Да успокойся ты, у тебя уже крыша едет.

    Но Леська ничего не слышала: простить всему миру свои два лишних килограмма она не могла. Встав сразу за пышной дамой в серой куртке, она стала нервно царапать стекло витрины.

    – Держи себя в руках, – посоветовала Ника.

    – А я что? Я ничего. Нам же тоже нужны сосиски, купим «Венские». Ты только посмотри, какие аппетитные булочки торчат у нее из корзинки, ну где же справедливость!

    На беду, женщина купила последние «Венские» сосиски. Ника боялась, что подруга сейчас устроит скандал и разнесет магазин по кирпичику, но все оказалось еще хуже. Леська отошла в сторону и тихо заплакала. Малейший повод – и нервы натянулись как струны.

    – Как мне все надоели, можно, я кого-нибудь убью, ну пожалуйста, – хлюпала носом Леська. – Не могу больше, не могу!

    – Тебе необходимо выговориться, – серьезно сказала Ника. – Знаю я одного психоаналитика, как-то с его сыном занималась, сейчас поедем к нему, и он тебе окажет первую психологическую помощь. А если уж совсем туго будет, его и убьешь, может, тогда тебе действительно полегчает.

    Леська никогда в жизни не видела живого психоаналитика. Сгорая от любопытства и представляя себя то уставшей от поклонников кинозвездой, то избалованной женой состоятельного бизнесмена, она ритмично закивала головой. По ее мнению, именно такой контингент населения проводил большую часть своей жизни на кушетке в кабинете психоаналитика.

    Кузькин Александр Александрович имел десятилетний опыт психоанализа: истеричек из петли вытаскивал, поникшим домохозяйкам возвращал веру в себя, а разведенным дамочкам восстанавливал разрушенную ауру чувств. Когда в кресло села хмурая девушка с пестрыми волосами, одетая в зеленый балахон, и спросила: «Сан Саныч, а я могу говорить все, что захочу?» – он понял, что случай непростой, надо собрать все имеющиеся знания в кучу и приготовиться к затяжному разговору.

    – А могу ли я надеяться, что мои слова не выйдут за пределы этих стен? – поинтересовалась Леся, поглядывая на кушетку. Очень хотелось на нее лечь, прямо как в кино, но в кресле было уютнее. – Тайну исповеди гарантируете?

    – Гарантирую, – ответил Кузькин.

    – Это хорошо. Дело в том, что меня хочет убить маньяк, и если вы об этом разболтаете, я уверена, что он убьет и вас тоже.

    «У-у-у, – подумал Александр Александрович, – а у девушки-то серьезные проблемы!»

    – Какой именно маньяк?

    – Не скажу. Не верю я вам: глазки бегают, щека дергается… А вы точно психоаналитик?

    У Кузькина ничего не дергалось, но после этих слов он действительно почувствовал, как щеку прокалывают иголочки.

    – Я диплом могу показать, – обидчиво сказал он, выдвигая верхний ящик стола.

    – Не надо. Верю, – сжалилась Леська.

    – Так что вас привело ко мне?

    – Понимаете, Сан Саныч, у меня острое желание убить кого-нибудь, так, чтобы клочки в разные стороны полетели. У меня вот здесь, – она обхватила двумя руками правую грудь, – копошатся волнения. Что делать-то, товарищ психоаналитик?

    Кузькин почесал затылок и сказал:

    – Сейчас мы с вами поиграем в ассоциации. Я называю слово, и вы тут же говорите первое, что пришло в голову.

    – Ладно, вроде это не сложно.

    – Утро, – начал Александр Александрович.

    – Маньяк.

    – Вечер.

    – Маньяк.

    – Радость.

    – Маньяк.

    – Послушайте, Олеся Владимировна, так нельзя, мы же с вами договорились, что вы будете говорить первое, что придет в голову.

    – Так я и говорю первое. Утро – потому что он мне позвонил утром, вечер – он на меня напал вечером.