Хочу все сразу, или Без тормозов!

— Но ведь я не знала, что они будут грабить дом.

— А это вы уже на суде расскажете.

— Я же думала, что Руслан архитектор.

— И это тоже расскажете. Вас там с удовольствием выслушают. Такая интересная история про банду домушников — архитекторов.

— А грабителей-то нашли?

— Да они даже с награбленным выйти из дома не успели. Хорошо, что напротив любопытный дедуля живет. Он за всем в бинокль наблюдал. А когда увидел, что в дом незнакомые личности зашли, так сразу милицию вызвал. Так что к тому времени, когда воры уже «Газель» подогнали и все награбленное в нее грузить собрались, дом был окружен милицией, и самое разумное, что было в их ситуации, так это сдаться. Что, собственно, они и сделали. Правда, перед тем, как сдаться, они уже успели вас расстрелять.

— Что с ними сейчас?

— Все находятся под стражей. Ждут приговора. А один еще с простреленными ногами лежит. Ваш кавалер, я так понимаю. Он же прямо на место преступления с букетом белых роз приехал. Романтик! Красиво работают ребята. Только вот убивают ой как жестоко и некрасиво.

— А что у него с ногами?

— Осложнения какие-то.

— И где он сейчас?

— В «двадцатке».

— В какой «двадцатке»?

— В двадцатой тюремной больнице. Слышали про такую?

— Нет.

— Так что этим выродкам светит немалый срок. Статья 162 часть 3. Это разбой, то есть нападение в целях завладения имуществом в крупном размере, совершенное организованной группой лиц. Наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества. И еще одна статья — 105. Это убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку. Наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет. Хорошо, если двумя статьями обойдется, а то ведь за ваше здоровье тоже статью влепить могут и скорее всего влепят. Еще одно чудом несостоявшееся убийство.

Следователь замолчал, и в воздухе повисла все та же угнетающая тишина.

— Значит, Маргарита получила все свое имущество обратно и у нее ничего не пропало?

— Благодаря бдительному соседу, грабители не успели вывезти из дома ничего, что им удалось сложить в мешки.

— Получается, Маргарита в минусе не осталась.

— Ни в минусе, ни в плюсе. Но в ее доме произошло убийство, а это уже сам по себе крайне неприятный факт. Она хочет продать этот дом и купить новый.

Я с облегчением вздохнула и чуть слышно спросила:

— Если у нее все на месте, то откуда тогда такое желание меня засадить?

— Не знаю. Это нас уже мало касается. В любом случае вы будете проходить по делу как наводчица, сообщница, соучастница. Выбирайте любое слово, которое вам больше нравится.

— Но ведь существует презумпция невиновности!

— Вашу невиновность еще нужно доказать.

— А если я найму хорошего адвоката?

— Нанимайте, — на лице следователя появилась улыбка. Понять не могу, чем же я могла его так рассмешить. — Только не забывайте, что хороший адвокат стоит больших денег. А их, как я понимаю, у вас нет.

Ах, теперь все понятно! Я рассмешила его тем, что у меня нет денег. Боже, как же смешно! Никогда бы не подумала, что это может вызвать приступ веселья.

Когда в палату заглянула медсестра и показала следователю на часы, напомнив ему о том, что отпущенное время истекло, пора уходить и больше нельзя меня тревожить, следователь наклонился ко мне поближе и, покосившись на медсестру, чуть слышно сказал:

— Подумайте. У вас тут есть уйма времени для того, чтобы подумать, сделать выводы и принять мудрое решение.

— О чем подумать-то?

— О чистосердечном признании. Уверяю вас, оно еще никому не помешало. Я думаю, только это вам может помочь.

— Во всем, в чем я уже могла чистосердечно признаться, я уже вам призналась. И даже если Маргарита обложила вас всех со всех сторон деньгами для того, чтобы засадить меня на как можно более продолжительный срок, я ничего нового вам сказать не могу.

После ухода следователя у меня вновь упало давление и стало плохо с сердцем. Перепуганные доктора принялись приводить меня в чувство.

ГЛАВА 3

Через пару дней дверь моей палаты открылась, и я увидела свою родную и горячо любимую бабушку. Бабушка присела ко мне на кровать, взяла меня за руку и заплакала.

— Бабуля, ну все хорошо!

— Да что ж хорошего-то, — всхлипывала бабуля. — Лежишь вся в бинтах, обстриженная, бледная, больная.