Мадам Змея

— Мадам, вы не сказали мне ничего нового. Всему двору известно, что я каждый вечер молю Господа даровать нам ребенка.

— Дофин редко бывает с вами, — улыбнулась Диана. — Его активное содействие принесет больше пользы, чем молитвы.

Она сделала паузу; Катрин тоже заставила себя помолчать. Ее мозг напряженно работал. Почему я не вижу его рядом с собой? Потому что ты отнимаешь у меня Генриха. Я ненавижу тебя. Если бы у меня был сейчас под рукой яд, с какой охотой я влила бы его в твое горло!

Какая она кроткая, думала Диана. Я напрасно хотела устранить ее. Тот маленький взрыв был пустяком. Его следовало ждать. Я придала ему значение, потому что он произошел в присутствии моих врагов. Она — подходящая жена для Генриха. Они должны завести детей.

Диана улыбнулась, представив себе появление на свет детей Катрин. Она, Диана, сама будет руководить их воспитанием, выберет нянек и учителей. Дети станут творением ее рук, как и их отец.

— Мадам дофина, — продолжила Диана, — думаю, я знаю, почему дофин воздерживается от посещения ваших покоев. Вы простите прямоту человеку, который хочет стать вашим другом, помочь вам? Женщине, которая мечтает увидеть в вашей детской здоровых малышей?

Катрин склонила голову, желая скрыть ненависть, пылавшую в ее глазах.

— Тогда я скажу вам. Когда дофин приходит к вам, умерьте вашу любовь к нему. Я знаю, вы обожаете Генриха, а его визиты так редки. Сдерживайте свои чувства. Пусть он думает, что вы относитесь к вашим свиданиям так же, как и он… как к своему долгу, а не источнику счастья. Думаю, тогда он будет навещать вас чаще.

Щеки Катрин вспыхнули, не от смущения, вызванного обсуждением столь деликатной темы, как подумала Диана, а от ярости. Значит, он говорил этой женщине о страстных мольбах своей супруги, о ее признаниях в любви, о ее слезах и желаниях! Он делился всем этим с ее врагом!

Катрин потребовалась вся ее выдержка, чтобы удержаться и не ударить это невозмутимое высокомерное лицо. Но она должна помнить, что король лишь дал ей отсрочку. Она не сохранит свое положение, если не родит ребенка. Только ненавистный враг способен помочь ей в этом. Поэтому она должна глуповато улыбаться, делать вид, будто уважает женщину, которая вызывает в ней ненависть. Горькое унижение — цена безграничной власти. Завоевав ее, она заставит Диану щедро оплатить каждое оскорбление.

Поэтому девушка с кроткой улыбкой и раскрасневшимися щеками внимательно выслушала советы любовницы ее мужа; дофин пришел к своей жене вечером этого же дня. Ее любовь к нему была так сильна, что Катрин предпочла получить его на таких условиях, нежели не иметь вовсе.

С этого момента каждый вечер Генрих по указанию своей любовницы являлся к собственной жене.

Катрин воспользовалась советом Дианы и вскоре обнаружила, что Генрих стал почти дружелюбным. Он утешал Катрин и себя: «Это наш долг, необходимый шаг. Когда ты забеременеешь, мы надолго избавимся друг от друга — до того момента, когда придет время подумать о следующем ребенке».

Какое романтичное обращение к влюбленной девушке! Когда он покидал ее, она плакала до утра.

Но быстрее чем через год после грустной и трогательной встречи Катрин с королем по двору разнеслась радостная весть.

— Мадам дофина в положении! Будем молиться о том, чтобы она родила мальчика.

Триста факелоносцев освещали дорогу от покоев короля к церкви Матурин. В шествии принимали участие сотни приближенных короля и дофина, король Наваррский, герцоги, возглавляемые Карлом Орлеанским, венецианский посол, папский легат, кардиналы и священники. За ними следовали королева, дочь короля Маргарита и другие принцессы; умело скрывающая свое огорчение мадам д'Этамп была одета более экстравагантно, чем обычно, и выглядела лучше всех. Женщины несли ребенка с королевской кровью.

Церковь была украшена гобеленами; в ее центре стоял круглый помост, прикрытый серебристой тканью; на этом помосте стоял кардинал Бурбон: он должен был совершить обряд крещения.

Когда процессия добралась до церкви, вперед вышел король; казалось, стены храма вздрагивали от радостных криков толпы. Отвечая приветливой улыбкой на эти проявления верноподданнических чувств, король направился в церковь, чтобы стать крестным отцом маленького мальчика, который носил его имя.

На круглый помост поднялся герцог Орлеанский, второй крестный отец, и принцесса Маргарита, крестная мать. Ребенок — крошечное существо со сморщенным личиком, будущий король Франции, — тонул в своей великолепной крестильной рубашке.