Глоток перед битвой

– О правах человека и гражданина не приходилось слышать? – спросил я.

Дэвин положил перед собой «уоки-токи», присоединил к ней огромную связку ключей, затем сел на стул и посмотрел на нас. Глаза у него были красные, воспаленные, веки подергивались. Оскар выглядел не лучше. Они были на ногах, должно быть, уже двое суток кряду. Настанет день, когда они уйдут на пенсию, будут сидеть в уютных креслах перед телевизором и смотреть футбол, и вот тут-то инфаркт сделает то, что не удалось сделать пулям. Зная их, могу смело предположить, что умрут они в один день.

Я вытянул руки:

– Не пора ли снять с нас эти дурацкие наручники?

Дэвин посмотрел на мои запястья, потом взглянул мне в лицо и покачал головой.

– Ты задница, Дэвин, – сказала Энджи.

– Согласен, – ответил Дэвин.

Я сел.

– Так вот, о деле, которое вам, возможно, небезынтересно, о войне двух банд, – заговорил Оскар. – Сегодня ночью они подняли ставки. Кто-то засадил из гранатомета в окно дома, где «святые» торговали крэком. Погибли почти все, кто находился внутри, в том числе двое младенцев, старшему было месяцев девять, не больше. Среди трупов – двое белых, тела еще не опознаны, но мы полагаем, что это студенты колледжа, зашедшие прикупить наркоты. Может, оно и к лучшему – глядишь, власти зашевелятся.

– А куда ты девал фотографию? – спросил я.

– Подшил к делу, – ответил Дэвин. – Сосия уже объявлен в розыск, за ним числится семь трупов за последние две ночи. Если его удастся привлечь, одной уликой против него будет больше. Кстати, насчет этого белого, что лежит на мальчике. Помнится, кто-то говорил, что знает, кто он такой. Может, нам удастся тут что-нибудь сделать?

– Даже очень может быть, если вы отпустите меня. Моими методами можно достичь многого.

– Например, перестрелки на вокзалах, – съязвил Дэвин.

– Если мы тебя отпустим, Кензи, ты и пяти минут не проживешь, – сказал Оскар.

– Это почему? – спросила Энджи.

– А потому, что Сосии стало известно, что у тебя есть материал на него. Железные улики. Потому, Патрик, что тот, кто так надежно прикрывал вас, вышел из игры, и все об этом знают. Потому, что, пока Сосия на свободе, жизнь твоя и гроша ломаного не стоит.

– И все же, в чем меня обвиняют? – настаивал я.

– Обвиняют?

– В чем нас обвиняют, Дэвин?

– Обвиняют? – встрял и Оскар. Пара попугаев.

– Дэвин!

– К сожалению, мистер Кензи, обвинить вас мне не в чем. Просто у меня и моего помощника сложилось впечатление, что вы могли быть замешаны в одной скверной истории, имевшей место вчера днем на Южном вокзале. Но поскольку ни один свидетель не смог опознать вас – что я могу сказать? Промашечка вышла. А жаль, очень жаль, вы уж нам поверьте, мистер Кензи.

– Снимите наручники, – потребовала Энджи.

– Давно бы снял, да вот ключ куда-то затерялся, – сказал Дэвин.

– Сними эти долбаные наручники, Дэвин, – настаивала Энджи.

– Оскар, может, ключ у тебя?

Оскар честно вывернул все карманы.

– И у Оскара нет. Придется всех обзванивать, может, у кого и есть дубликаты.

Оскар встал:

– Пойти, что ли, поискать.

Он ушел, а мы остались сидеть. Дэвин смотрел на нас, мы на Дэвина. Он сказал:

– Мы можем приставить к вам охрану для обеспечения личной безопасности. Подумайте об этом.

Я покачал головой.

– Патрик, – сказал он тоном, которым матери говорят с неразумными детьми, – сейчас это не город, а поле боя. До утра мы тебя не выпустим. И тебя не выпустим, Энджи, если ты с ним заодно.

Она откинулась на стуле и повернулась ко мне. Красивое у нее было лицо, хотя и помятое. Она сказала:

– Мой револьвер всегда при мне, и никто не заставит меня отступить. Никто. – Вылитый Джеймс Коберн из «Великолепной семерки». Ее пухлые губы вдруг раздвинулись в широкой улыбке, и сердце у меня неожиданно застучало. В тот момент мне показалось, что я знаю, что такое любовь.

Мы посмотрели на Дэвина.

– Я тоже смотрел этот фильм, – вздохнул он. – Коберна в конце убивают.

– Можно переснять картину, – сказал я.

– Нет, эту нельзя.

Вернулся Оскар. Позванивая ключиками, болтавшимися на металлическом кольце, он сказал:

– Смотри-ка, что у меня есть.

– Где ты их нашел? – спросил Дэвин.

Оскар бросил их на стол:

– А там, где оставил. Ха! Бывает же такое!

Дэвин показал пальцем на нас:

– Они считают себя ковбоями.

Оскар выдвинул стул и тяжело рухнул на него: