Глоток перед битвой

Меня разбудила Энджи. Она стояла рядом со мной на коленях и обнимала за плечи.

– Все нормально, все нормально, – ласково шептала она.

Я слегка ошалел от вида ее голых ног. Придя в себя, я спросил:

– Что «нормально»?

– Все нормально, это был только сон, – ответила она.

В номере было темно, но сквозь тяжелые шторы пробивался свет.

– Который час? – спросил я.

Она встала и, неодетая, прикрываясь лишь полотенцем, подошла к окну.

– Восемь, – ответила она, раздвигая шторы. – Вечера. А на дворе Четвертое июля.

На темном полотне неба пылали яркие цвета. Белые, красные, синие, а кое-где даже оранжевые и желтые. Грянул гром, стены нашего номера затряслись, а в небе взорвалась звезда, рассыпавшаяся голубыми и белыми огнями. Сквозь это буйство красок промчался красный метеор и, взорвавшись, разбросал вокруг себя маленькие звездочки, окропив кровавыми капельками голубое и белое. Огненное неистовство достигло апогея, затем разноцветные звезды разом взорвались и, догорая, посыпались на землю, шипя, как угольки затухающего костра. Энджи распахнула окно, и сводный городской оркестр грянул Пятую симфонию Бетховена – где он играл, было не видно, но гремел он так, что казалось, будто на каждом доме установлен громкоговоритель.

– Стало быть, проспали мы двенадцать часов, – констатировал я.

Она кивнула:

– Вся эта стрельба да допросы еще и не до такого доведут.

– Вот и я так думаю.

Она присела на краешек кровати.

– Мальчик мой, Юз, если жизнь – сплошной кошмар, тебе и снятся кошмары.

Я потер лицо.

– Извини, что разбудил тебя.

– Ничего страшного. Рано или поздно, но пришлось бы вставать. Кстати, у нас есть какой-нибудь план?

– Нам нужно найти Полсона и Сосию.

– Это задача, а не план.

– Нам потребуются наши пистолеты.

– Однозначно.

– Забрать их, скорее всего, будет трудновато, поскольку на каждом углу стоят люди Сосии.

– Но мы-то народ смекалистый, что-нибудь да и придумаем.

Придумали мы ехать в наш район. Взяли такси и назвали водителю квартал, находящийся в полумиле за собором. По дороге я смотрел по сторонам – не прячется ли кто в тени, но никого не заметил, что, впрочем, ровным счетом ничего не значит: на то она и тень, чтобы прячущихся в ней не замечали. Несколько мальчишек – лет десяти – двенадцати, не старше – затеяли ракетный обстрел проезжающих машин, бросая петарды прямо на середину проспекта. Машина, следовавшая за нами, получила прямое попадание – петарда угодила ей прямо в ветровое стекло. Хозяин резко затормозил, пулей вылетел из машины и бросился ловить малолетних партизан. Но не успел он добежать и до тротуара, как тех и след простыл. Сигая через заборы с ловкостью, которой позавидовали бы чемпионы мира по барьерному бегу, они ушли в свои джунгли – задние дворы многоэтажек.

Мы расплатились с таксистом и пошли на задний двор муниципальной школы с гуманитарным уклоном – «программной» школы, как мы ее звали в детстве: туда принимали лишь детей из семей, живущих в муниципальных домах, построенных по программе жилищного развития. На заднем дворе школы у пожарной лестницы толпились ребятишки постарше из соседних домов. Было их человек двадцать. Они распивали пиво, пустив по кругу несколько банок, и слушали музыку. Транзистор гремел, пугая случайных прохожих, ненароком наткнувшихся на это сборище. Завидев нас, они прибавили громкости. Группа Дж. Гилса «Уэммер-Джеммер». Мне она нравится. Они уже поняли, что мы не полицейские и громкой музыки не боимся, и лихорадочно думали, как еще можно наказать нас за то, что мы имели глупость забрести в их разбойничий вертеп.

Когда же мы оказались в пятне света от уличного фонаря, нас узнали, что их несколько смутило – как-то неловко пугать людей, которые знакомы с твоими родителями. Я тоже узнал их вожака, Колина. Сын Бобби Шефтона, парень симпатичный, хотя и ирландец на все сто процентов – высокий, ладно скроенный, с тонкими чертами лица и рыжеватыми, коротко остриженными волосами. На нем была легкая бело-зеленая куртка и шорты.

– Здрасьте, мистер Кензи, – сказал он.

Энджи они лишь кивнули. Никому не захотелось поближе познакомиться с молодой очаровательной женщиной – ревность ее мужа стала притчей во языцех.

– Колин, а как отнесутся твои ребята к тому, чтобы еще до закрытия магазина заработать пятьдесят баксов? – сказал я.

Его глаза радостно заблестели, но тут он спохватился, что крутым положено скрывать свои чувства.