Я научилась просто, мудро жить

Первое парижское стихотворение Ахматова опубликовала, второе – постаралась понадежнее забыть, но все-таки вспомнила, за исключением одной строки, в конце 50-х гг.

* * *

• Мне с тобою пьяным весело —
• Смысла нет в твоих рассказах.
• Осень ранняя развесила
• Флаги желтые на вязах.

• Оба мы в страну обманную
• Забрели и горько каемся,
• Но зачем улыбкой странною
• И застывшей улыбаемся?

• Мы хотели муки жалящей
• Вместо счастья безмятежного…
• Не покину я товарища
• И беспутного и нежного.

1911, Париж

* * *

• В углу старик, похожий на барана,
• Внимательно читает «Фигаро».
• В моей руке просохшее перо,
• Идти домой еще как будто рано.

• Тебе велела я, чтоб ты ушел.
• Мне сразу все глаза твои сказали…
• Опилки густо устилают пол.
• И пахнет спиртом в полукруглом зале.

• И это юность – светлая пора
• …
• Да лучше б я повесилась вчера
• Или под поезд бросилась сегодня.

Май-июнь 1911? Конец 1950-х годов, Париж

Вернувшись летом 1911 года в Слепнево, Анна Андреевна нашла в деревне все то же, что и в прошлом году. Однако вопросов мужу больше не задавала: Машенька была слишком больна, это видели все, кроме Николая Степановича.

Анна Ахматова (третья слева), крайняя справа Маша Кузьмина-Караваева.

В 1911 году я приехала в Слепнево прямо из Парижа, и горбатая прислужница в дамской комнате на вокзале в Бежецке, которая веками знала всех в Слепневе, отказалась признать меня барыней и сказала кому-то: «К слепневским господам хранфужанка приехала», а земский начальник Иван Яковлевич Дерин – очкастый и бородатый увалень, когда оказался моим соседом за столом и умирал от смущенья, не нашел ничего лучшего, чем спросить меня: «Вам, наверно, здесь очень холодно после Египта?» Дело в том, что он слышал, как тамошняя молодежь за сказочную мою худобу и (как им тогда казалось) таинственность называли меня знаменитой лондонской мумией, которая всем приносит несчастье.

Николай Степанович не выносил Слепнева. Скучал, уезжал в невыясненном направлении. Писал «такая скучная не золотая старина» и наполнял альбом Кузьминых-Караваевых посредственными стихами. Но, однако, что-то понял и чему-то научился.

Анна Ахматова, Из «Записных книжек»

Слепневские приятели и приятельницы Гумилева, даже те, кому его выбор показался неудачным, все-таки признавали, что у юной мадам Гумилевой необычная внешность («походила на египетскую плясунью») и удивительно «гибкое змеиное тело». Да она и сама не упускала случая продемонстрировать сказочную гибкость. В Слепневе Николай Степанович даже поставил для жены цирковой аттракцион: женщина-змея. После этого читалось стихотворение про змею, написанное еще в прошлом году:

* * *

• В комнате моей живет красивая
• Медленная черная змея;
• Как и я, такая же ленивая
• И холодная, как я.

• Вечером слагаю сказки чудные
• На ковре у красного огня,
• А она глазами изумрудными
• Равнодушно смотрит на меня.

• Ночью слышат стонущие жалобы
• Мертвые, немые образа…
• Я иного, верно, пожелала бы,
• Если б не змеиные глаза.

• Только утром снова я, покорная,
• Таю, словно тонкая свеча…
• И тогда сползает лента черная
• С низко обнаженного плеча.

1910

* * *

• В промежутки между грозами,
• Мрачной яркостью богатые,
• Над притихшими березами
• Облака стоят крылатые.

• Чуть гроза на запад спрячется
• И настанет тишь чудесная,
• А с востока снова катится
• Колесница поднебесная.

1910-е годы, Слепнево, Записала на Илью в Комарове 1961

БЕРЕЗЫ^[13]

…Таких берез еще никто не видел. Мне страшно их вспоминать. Это наваждение. Что-то грозное, трагическое, как «Пергамский алтарь», великолепное и неповторимое. И кажется, там должны быть вороны. И нет ничего лучше на свете, чем эти березы, оромные, могучие, древние, как друиды, и еще древней. Прошло три месяца, а я не могу опомниться, как вчера, но я все-таки не хочу, чтобы это был сон. Они мне нужны настоящие.

Анна Ахматова, Из «Записных книжек»

ИСПОВЕДЬ

• Умолк простивший мне грехи.
• Лиловый сумрак гасит свечи.
• И темная епитрахиль
• Накрыла голову и плечи.

• Не тот ли голос: «Дева! встань…»
• Удары сердца чаще, чаще.
• Прикосновение сквозь ткань
• Руки, рассеянно крестящей.

1911, Царское Село

---

13 У Анны Ахматовой, как и у Пушкина, было какое-то особенное чувство к большим старым деревьям: комаровским соснам, слепневским березам, царскосельским дубам и липам. Они казались ей чуть ли не историческими персонажами, и она радовалась, если эти хранители древности, как старые знакомцы, приходили к ней во сне (примеч. составителя).