Тайные убийцы

— Одиннадцатого марта власти автоматически решили, что виновата ЭТА, — заметил Рамирес.

— Мы знаем, что существуют антимусульманские группировки, — сказал Фалькон.

— К примеру, все мы слыхали про ВОМИТ, — заявил Харруш. И, заметив удивление полицейских, пояснил: — Мы проводим много времени в Интернете. Так мы общаемся с нашими родными, которые остались в Марокко.

— Мы узнали о ней только сегодня утром, — произнес Фалькон.

— Но она не против вас, верно? — спросил Харруш. — Ее создали, чтобы показать: ислам — религия ненависти. А это не так. Мы думаем, что ВОМИТ — это еще одна придумка Запада, который ищет, как бы нас задеть.

— Этот сайт создал не Запад, — возразил Рамирес. — Его сделала горстка западных фанатиков.

— Дело в том, сеньор Харруш, что нам потребуется некоторое время, чтобы попасть в подвал, где была мечеть, — сказал Фалькон, возвращаясь к сути дела. — Пройдет несколько дней, прежде чем мы получим данные экспертов с того места, где находилась бомба. Пока нам приходится полагаться лишь на показания свидетелей. Нам надо знать, кого видели входящим в это здание или выходящим из него на протяжении последних семидесяти двух часов. Пока нам сообщили о двух машинах: белом «пежо-партнере» с двумя марокканцами, которые, как утверждают очевидцы, доставили картонные коробки…

— С сахаром, — перебил Харруш, вдруг оживившись. — Я вчера был там, когда они его привезли. Это был сахар. Это ясно было написано на коробках. А еще у них были большие пластиковые мешки с мятой. Это для чая.

— Вы знаете этих двух мужчин? — спросил Рамирес. — Вы их видели раньше?

— Нет, я их не знаю, — ответил он. — Никогда их раньше не видел.

— А кто их знал? С кем они общались?

— С имамом Абделькримом Бенабурой.

— Что они делали с этим сахаром и мятой?

— Отнесли в кладовку, она в задней части мечети.

— Этих людей кому-нибудь представили?

— Нет.

— Вы знаете, откуда они приехали? — спросил Фалькон.

— Кто-то говорил — из Мадрида.

— Сколько времени они пробыли в мечети и беседовали с имамом?

— Я ушел в семь, они еще там оставались.

— Может быть, они там заночевали?

— Могли. Иногда в мечети спят.

— Вы помните, когда они приехали? — спросил Рамирес.

— Минут через десять после того, как я пришел с работы, то есть, получается, было примерно без четверти шесть.

— Можете нам точно сказать, что они делали?

— Они вошли, каждый нес по коробке, а на каждой коробке лежал мешок с мятой. Спросили имама. Он вышел из своей комнаты и показал им кладовку. Они занесли туда коробки, вышли и принесли еще две.

— А потом?

— Ушли.

— С пустыми руками?

— Похоже, что да, — сказал Харруш. — Но через несколько минут они вернулись. Думаю, они уходили запарковать машину. Они прошли в комнату к имаму, и, когда я уходил, они все еще были там.

— Вы слышали что-нибудь из их разговора?

Харруш помотал головой. Фалькон чувствовал, что повара уже тошнит от бесконечных вопросов о подробностях, которые кажутся ему несущественными. Видимо, Харрушу кажется, что он может навредить этим двум мужчинам, которые, как он уверен, просто привезли сахарный песок. Фалькон попросил его не волноваться по поводу этих вопросов, заверив, что они задают их лишь для того, чтобы сопоставить ответы с показаниями других свидетелей.

— Вы не слышали, чтобы кто-нибудь рассказывал о других посторонних, приходивших в то утро? — спросил Рамирес.

— Посторонних?

— Рабочие, курьеры с товаром… и прочее в том же духе.

— Появлялись электрики. В субботу вечером были какие-то нелады с электричеством. Мы все воскресенье просидели при свечах, а когда я вчера пришел с работы, свет был в порядке. Не знаю, что случилось, кто работал и что сделал. Спросите лучше у тех, кто там был утром.

Рамирес попросил его назвать кого-нибудь из этих людей и сверил их фамилии со списком, который испанка Эсперанса дала Эльвире. Первые три человека, которых назвал Харруш, значились в списке, а следовательно, скорее всего, погибли под обломками мечети. Четвертый жил на соседней улице.

— Вы хорошо знаете имама?

— Он у нас года два. Много читает. Я слыхал, у него вся квартира набита книгами. Но все равно он отдает нам столько времени, сколько может, — сказал Харруш. — Я вам уже говорил, он не из экстремистов. Он никогда не говорил ничего, что можно было бы считать радикальным. И потом, он очень ясно высказывался насчет террористов-самоубийц: он уверен, что Коран не дозволяет такого рода деяния. И не забудьте, в мечети были испанцы, которые приняли ислам, они бы не потерпели ничего радикального, так что…