Белая львица

- Что они означают? - Ян Клейн посмотрел на адвоката. - Это сугубо личные записи, дни рождения, встречи с друзьями.

- Что за дело у вас в Капстаде двенадцатого июня?

Ян Клейн даже бровью не повел:

- Да ничего особенного. Я просто собирался съездить туда и повидать коллегу нумизмата. Но встреча отпала.

Он по-прежнему совершенно спокоен, подумал Схееперс.

- А что вы скажете о Дурбане, третьего июля?

- Ничего.

- Ничего?

Ян Клейн повернулся к адвокату и что-то ему шепнул.

- Мой клиент не желает отвечать на вопросы личного свойства, - сказал Критцингер.

- Личного свойства или нет, я хочу услышать ответ, - сказал Схееперс.

- Просто безумие какое-то, - сказал Ян Клейн, устало разведя руками.

Схееперс вдруг заметил, что на лбу у Яна Клейна выступил пот, а рука на столе легонько дрожит.

- До сих пор вы задавали вопросы совершенно не по существу, - сказал Критцингер. - Очень скоро я потребую закончить допрос и немедля освободить моего клиента.

- Когда речь идет об угрозе национальной безопасности, полиция и прокуратура имеют большие полномочия, - заметил Схееперс. - Прошу вас ответить на вопрос.

- У меня в Дурбане есть женщина, - сказал Ян Клейн. - Поскольку она замужем, мы встречаемся тайно.

- Вы регулярно видитесь с ней?

- Да.

- Как ее имя?

Ян Клейн и Критцингер запротестовали одновременно.

- Что ж, пока я не буду настаивать, - сказал Схееперс. - Мы еще к этому вернемся. Но коль скоро вы встречаетесь с ней регулярно да еще и помечаете в блокноте предстоящие встречи, почему Дурбан упомянут здесь лишь однажды?

- За год я исписываю как минимум десяток блокнотов,- ответил Ян Клейн. - А старые выбрасываю. Или сжигаю.

- Где вы их сжигаете?

Ян Клейн как будто бы опять успокоился:

- В умывальном тазу или туалете. Как вам известно, у моего камина нет дымохода. Прежние владельцы его замуровали. А у меня руки не дошли расчистить.

Допрос продолжался. Схееперс вернулся к вопросам о Комитете, но ответ был один и тот же. Критцингер периодически протестовал. Часа через три Схееперс решил закончить допрос. Встал и коротко сообщил, что Ян Клейн останется под арестом. Критцингер не на шутку разозлился. Но Схееперс осадил его. Закон позволял прокурору задержать Яна Клейна по меньшей мере еще на сутки.

Уже свечерело, когда Схееперс поехал на доклад к Вервею, который обещал ждать его в прокуратуре. Пустыми коридорами Схееперс поспешил к начальнику. Вервей дремал, сидя в кресле. Схееперс постучал и вошел. Вервей открыл глаза, посмотрел на него. Схееперс сел.

- Ян Клейн не сознался ни в том, что знает о заговоре, ни в подготовке покушения. И по-моему, не сознается. К тому же у нас нет прямых доказательств его участия во всем этом. Обыск дал одну-единственную интересную находку. В его сейфе лежал блокнот, где записаны различные даты и места. Все зачеркнуто, кроме одного. Дурбан, третьего июля. Мы знаем, в этот день там выступает Нельсон Мандела. Дата, на которую мы ориентировались до сих пор, Капстад, двенадцатого июня, в блокноте зачеркнута.

Вервей резко выпрямился и попросил блокнот, который лежал у Схееперса в портфеле. Перелистал страницы, направив на них настольную лампу.

- Как он это объяснил? - спросил генеральный прокурор, закончив просмотр.

- Сказал, что помечал встречи. В Дурбане у него якобы роман с замужней женщиной.

- Завтра с этого и начните.

- Он отказывается назвать ее имя.

- Скажите, что он останется под арестом, если не ответит.

Схееперс посмотрел на Вервея с удивлением:

- А это возможно?

- Мой юный друг, - сказал Вервей, - все возможно, когда ты генеральный прокурор и так стар, как я. Не забывайте, человек вроде Яна Клейна знает, как замести следы. Таких побеждают в борьбе. Причем иной раз и сомнительными способами.

- Хотя мне показалось, что несколько раз он терял уверенность, - медленно проговорил Схееперс.

- Как бы там ни было, он прекрасно знает, что мы наступаем ему на пятки, - сказал Вервей. - Прижмите его хорошенько завтра. Одни и те же вопросы, снова и снова. Под разным углом. Но в одно и то же место. Все время в одно и то же.

Схееперс кивнул.

- Да, вот еще что, - сказал он. - Комиссар Борстлап, непосредственно производивший арест, говорит, у него сложилось твердое впечатление, что Клейна предупредили. Хотя о предстоящем аресте знали всего несколько человек.