Белая львица

Де Клерк вернулся в шезлонг.

- Разумеется, вы должны приложить все силы, чтобы раскрыть этот заговор, - сказал он. - Используйте любые средства. О деньгах не думайте. При необходимости звоните мне в любое время суток. Пока нужно сделать или обдумать две вещи. Во-первых, без шума увеличить мою охрану. Что до второго, тут у меня есть сомнения.

Ван Хеерден догадывался, что имеет в виду президент.

- Сказать ему или нет? - продолжал де Клерк. - Как он это воспримет? Или подождать, пока мы не узнаем побольше?

Ван Хеерден понимал, что де Клерк вовсе не просит у него совета. Он задает вопросы себе. И ответит на них тоже сам.

- Ладно, я немного подумаю, - сказал де Клерк. - И сообщу вам мое решение. Есть другие соображения?

- Нет. - Ван Хеерден встал.

- Дивная ночь… - тихо проговорил президент. - Мы живем в самой красивой стране на свете. Но во тьме караулят чудовища. Иногда мне так хочется заглянуть в будущее. Ужасно хочется. Хотя, сказать по правде, не знаю, рискнул бы я или нет.

Они попрощались, ван Хеерден исчез во мраке.

Де Клерк неподвижно смотрел в огонь. Он слишком устал, чтобы принять решение. Сообщить Манделе о заговоре или подождать?

Сидя у костра, он долго смотрел в гаснущее пламя.

И наконец решил.

Пока он ничего не скажет своему другу.

10

Виктор Мабаша тщетно старался убедить себя, что происшедшее всего лишь дурной сон. Той женщины, что стояла возле дома, никогда не было. И Коноваленко, человек, которого он ненавидел, никогда ее не убивал. Это лишь сон, которым сонгома, дух, отравила его мысли, чтобы заронить неуверенность и даже сделать неспособным выполнить задание. Таково было заклятие, лежавшее на нем, черном южноафриканце. Не знать, кто он и кем ему дозволено быть. Он из тех, что готовы не раздумывая совершить убийство и уже в следующую минуту недоумевать, как кто-то мог убить своего ближнего. Духи послали за ним своих поющих псов. Они стерегли его, не отпускали, были его неусыпными стражами, бесконечно более бдительными, чем Ян Клейн…

Все пошло не так с самого начала. Человек, встретивший его на аэродроме под Петербургом, сразу вызвал у него недоверие и антипатию. Скользкий какой-то. Виктор Мабаша не выносил таких типов, по опыту зная, что из-за них возникают серьезные неприятности.

Кроме того, этот человек, по имени Анатолий Коноваленко, был расист. Несколько раз у Виктора руки чесались схватить его за горло и сказать: я знаю, ты считаешь меня кафром, недочеловеком.

Но он этого не сделал. Сдержался. Задание превыше всего. Вообще-то он и сам удивился своим бурным эмоциям. Ведь всю жизнь прожил среди расистов. И научился по-своему с этим справляться. Почему же Коноваленко вызывал у него такую злость? Может, потому, что он не желал мириться с презрительным высокомерием белого, который был родом не из ЮАР? Наверно, и правда все дело в этом.

Перелет из Йоханнесбурга в Лондон, а затем в Петербург прошел спокойно. Ночью, на пути в Лондон, он сидел без сна, глядя во тьму за окном. Временами далеко внизу, в темноте, словно бы мелькали огни. Но он понимал, что это иллюзия. За пределы ЮАР он выезжал не впервые. Однажды ему пришлось ликвидировать представителя АНК в Лусаке, в другой раз в тогдашней Южной Родезии он участвовал в террористической операции с целью убийства лидера революции - Джошуа Нкомо. Тогда все сорвалось, в первый и единственный раз. И тогда же он решил в будущем действовать только в одиночку.

Иебо, иебо. Никогда больше он не подчинится. Как только придет время вернуться из этой холодной скандинавской страны в ЮАР, Анатолий Коноваленко станет всего лишь незначительной деталью дурного сна, которым сонгома отравила его. Коноваленко - это расплывчатый столб дыма, который уйдет прочь. Священный дух, сокрытый в вое поющих псов, прогонит его. Этот наглец-русский, у которого такие серые, стертые зубы, навсегда исчезнет из его отравленной памяти.

Коноваленко был невысок и коренаст. Едва доставал Виктору Мабаше до плеча. Но с головой у мужика полный порядок, это Виктор понял сразу. И удивляться тут нечему. Ян Клейн всегда выбирал на рынке самое лучшее.

Однако Виктор совершенно не представлял себе, насколько этот человек жесток. Догадывался, конечно, что бывший высокий чин КГБ, специалист по ликвидации просочившихся агентов и отступников, вряд ли испытывал угрызения совести, когда речь шла об убийстве. Но излишнюю жестокость Виктор считал признаком непрофессионализма. Ликвидация должна происходить мнинги хеха, быстро и чтоб жертва не страдала без нужды.