Дамоклов меч над звездным троном

— Ай-яй-яй, Вадик, как это тебя угораздило? Такие фингалы… Что случилось? Кто это тебя так?

— Где Жданович? — Кравченко, не отвечая другу, заглянул в смотровую. — Сестра, тут со мной мужик был, тоже побитый весь… Где он? — А он уехал. Мы ему предложили оказать помощь, он отказался наотрез. Странный какой-то, — молоденькая сестра строго поглядела на Кравченко. — Вообще пить надо меньше, гражданин.

— А кто пил-то? — хмуро спросил Кравченко.

Глава 19. СИРОП ИЗ КРОВИ

Никто не подозревает о том, что сулит вам завтрашний день. Еще двое суток назад Олег Свирский думал об отдыхе в «Рождественском» как о чем-то весьма отрадном и приятном. После бешеного ритма, который он фактически сам задал себе и всей команде, готовившей сольный концерт Кирилла Бокова в «России», отдых на природе в комфортабельном VIP-комплексе «Рождественское» вместе с главным виновником торжества представлялся ему сущей нирваной. Свирский по три раза на дню справлялся у водителя Николая, ездившего в «Рождественское» арендовать люксы и оплачивать аренду и зафрахтованный катер, о том, все ли там в порядке. Желать совместного отдыха с Боковым у него было сразу несколько причин, как деловых, так и чисто личных. Да, чисто личных…

Но вот прошло два дня, отшумела «Россия», Кирилл Боков давно уже был в «Рождественском» — отдыхал, читал о себе и о своем концерте в газетах, а его менеджер и технический директор в одном лице в «Рождественское» не торопился. Более того — была такая горькая минута, когда Олег Свирский решил для себя на будущее вообще разорвать партнерские и деловые отношения с Кириллом Боковым.

Нет, не скандал в антракте явился тому причиной. Конечно, явления в виде «Те же и пьяный Жданович» они в тот поистине триумфальный вечер для себя не ждали. Но ничего фатального в принципе там на глазах журналистов не произошло. Ждановича и его наглого охранника служба безопасности, нанятая Свирским, быстро привела к нужному знаменателю и выдворила вон. А скандал лишь подогрел интерес прессы к концерту и частной жизни Кирилла Бокова. Об инциденте написали все московские газеты, трубили все музыкальные радиостанции. Навалом весьма пикантной информации было и в Интернете — грех, в общем, было жаловаться на такой масштабный рекламный «промоушн». Да и сам Боков после банкета быстро обрел утраченное душевное равновесие и уже вспоминал о скандале как о чем-то хоть и не очень приятном, но малосущественном, никак не влияющем на отношение к нему Москвы, для которой он пел целых два отделения концерта с полной отдачей, не жалея своего таланта и голоса.

И все же Олег Свирский не мог уже сказать себе, что его собственное отношение к Бокову — прежнее. Кое-что изменилось кардинально. Так что в какой-то момент он даже решил все порвать — причем без всяких лишних объяснений.

Но то была минута гнева и прозрения. И она прошла. Вмешался разум, нахлынули сомнения, здравый смысл настойчиво нашептывал на ухо — о грядущем коммерческом успехе, о партнерских обязательствах, о материальной выгоде, о перспективе многое, если не все, потерять в шоу-бизнесе при таком разрыве. Свирский испугался перемен и решил не пороть горячки. Не возникать. И, боже сохрани, не читать своему партнеру нудных прописных истин — все равно бесполезно…

Но в душе он чувствовал себя обманутым — из его собственного отношения к Бокову В мгновение ока улетучилось самое главное — то, что привязывало его, Олега Свирского, к своему партнеру и протеже крепче любых деловых обязательств, — симпатия, нежность, влюбленность, если хотите — без пяти минут тайная страсть.

Свирский подозревал, что Кирилл Боков знал о нем то, что никогда не озвучивалось, не произносилось вслух. Он знал, что небезразличен Свирскому. И милостиво позволял себя желать. Позволял заботиться о себе и воспринимал это как должное. Они никогда между собой не обсуждали эту тему. Но и запретной она не была — и это вселяло в Свирского определенные надежды. В том числе и на совместный отдых в «Рождественском» — в уединении, на лоне природы, без баб, без многочисленных боковских пассий, без полоумных фанаток с периферии…

И вот один телефонный звонок разрушил все надежды. Убил желание. Свирский ощущал, что ему сейчас, после этого звонка, не только не хочется видеть, говорить, общаться со своим партнером — ему не хочется видеть его никогда.

Самое смешное было то, что прежде Олег Свирский считал себя человеком современным, разумно-эгоистичным, мало склонным к сантиментам, тем более к осуждению ближнего своего за какие-то там его семейные, домашние проблемы, дела…