Картина без Иосифа

— Это была правда. Мои подруги, Джози и Пам.

— Если хочешь знать, это подобие правды, меньше чем полуправда. Ведь не прошло и двух месяцев, как мы развлеклись на полу в Коутс-Хол-ле с пятнадцатилетним фермерским мальчишкой и бог знает с кем еще.

— Неправда!

— Что неправда, Мэгги? То, что ты валялась с Ником? Или спускала свои штаны для какого-то другого маленького самца, которому захотелось тебя трахнуть?

— Ненавижу тебя!

— Да. С тех пор, как все началось, ты всячески это демонстрируешь. И мне очень жаль. Потому что я-то как раз не могу этого сказать.

— Ты делаешь то же самое. — Мэгги резко повернулась к матери. — Ты учишь меня, чтобы я была хорошей девочкой и не забеременела, а сама все время поступаешь не лучше моего. Ты это тоже делаешь с мистером Шефердом. Всем это известно.

— Ты о чем говоришь, а? Тебе тринадцать лет. За эти годы у меня не было ни одного любовника. И ты готова на все, чтобы у меня их никогда не было. Чтобы я жила только для тебя, так, как ты привыкла. Точно?

— Нет.

— Ты даже готова забеременеть, чтобы удержать меня в доме.

— Нет!

— В конце концов, что такое ребенок, Мэгги? Средство, с помощью которого ты рассчитываешь получить то, что тебе хочется. Хочешь привязать к себе Ника? Прекрасно, переспи с ним. Хочешь взвалить на мамочку новые заботы? Хорошо. Забеременей. Хочешь, чтобы все заметили, какая ты необыкновенная? Раскидывай ляжки для любого парня, который тебя обнюхает. Хочешь…

Мэгги схватила уксус и швырнула на пол. Бутылка взорвалась с оглушительным грохотом. Осколки стекла разлетелись по кухне. Воздух немедленно сделался едким и кислым, защипало в глазах. Панкин зашипел и попятился; шерсть у него встала дыбом.

— Я буду любить моего ребенка, — закричала она. — Любить и заботиться о нем, и он будет меня любить. Дети всегда любят своих мамочек, а мамочки своих деток.

Джульет Спенс посмотрела на кафельные плитки кремового цвета — уксус на них казался разбавленной кровью.

— Это генетическое, — устало произнесла Джульет. — Боже мой, это у тебя наследственное. — Она выдвинула стул, тяжело села на него и обхватила ладонями чашку с чаем. — Дети не машинки для любви, — сказала она в кружку. — Они не умеют любить. Они не знают, что такое любовь. У них есть только потребности. Голод, жажда, сон и мокрые пеленки. Вот и все.

— Нет, — возразила Мэгги. — Они любят мать. От них внутри становится тепло. Они принадлежат тебе. На сто процентов. Ты можешь спать с ними и ласкать их. А когда они вырастают большими…

— Они разбивают твое сердце. Тем или иным образом. Именно этим все кончается.

Мэгги провела рукой по мокрым щекам.

— Ты просто не хочешь, чтобы у меня было что-то, что я могу любить. Вот и все. У тебя есть мистер Шеферд. Поэтому тебе хорошо. А у меня вообще ничего нет.

— Ты в самом деле так считаешь? Но ведь у тебя есть я.

— Тебя мне недостаточно, мамочка.

— Я понимаю.

Мэгги взяла кота и прижала к себе. Мать сгорбилась на стуле, вытянув длинные ноги; вся ее поза выражала уныние и фиаско. Мэгги это не разжалобило. Она пользовалась своим преимуществом и решила идти напролом. Ничего. Если мамочка обидится, мистер Шеферд ее утешит.

— Я хочу знать про папу.

Мать ничего не ответила. Только покрутила в руках кружку. На столе лежала пачка фотоснимков, сделанных в Рождество, и она потянулась за ними. Праздник пришелся как раз на дни накануне суда присяжных, и они изо всех сил старались изображать веселье и забыть про пугающие перспективы в будущем, ожидавшие их, если бы Джульет признали виновной. Она еще раз просмотрела их. Они тут вдвоем. Так было всегда, годы и годы вдвоем. Третий оказался бы лишним.

Мэгги глядела на мать. Она ждала ответа. Ждала всю свою жизнь, боясь требовать или настаивать, терзаясь виной, когда реакция матери сопровождалась слезами. Но не в этот раз.

— Я хочу знать про папу, — повторила она. Мать ничего не ответила.

— Он не погиб, верно? Он жив. Он ищет меня. Вот почему мы все время переезжаем с места на место.

— Нет.

— Потому что он хочет меня найти. Он любит меня. Он хочет знать, где я. Он все время думает обо мне. Да?

— Это твои фантазии, Мэгги.

— Разве нет, мамочка? Я хочу знать.

— Что?

— Кто он такой. Чем занимается. Как выглядит. Почему мы не с ним. Почему мы никогда не были с ним.

— Просто нечего рассказывать.