Рейтинг темного божества

Тишину нарушил хриплый вздох Брагина: дверь сейфа открылась. Канталупов почувствовал, как и по его спине прополз мерзкий позорный холодок. Что же это такое с ним?! Откуда такой мандраж? Ведь он уже держал это в своих руках. Держал там, в лесу, возле подбитого им же самим самолета. Он вытащил это из кабины. Поповы уже подохли — последним выстрелом в упор он добил старшего — Глеба. Они были мертвы и не могли ему помешать. Он нашел в кабине деревянный ящик, вытащил его и поволок к своей машине — бегом, через лес, стараясь оторваться от погони, которая его настигала. В его сердце тогда не было ни малейшего страха — сплошной восторг. Дракон снова расправил свои крылья и взмыл в небеса, кружа над этим лесом, над этой самолетной гарью, над трупами приконченных предателей. Так что же сейчас, здесь, в этом подвале, он, великий дракон, с испуга готов снова забиться в свое тухлое логово? Ведь это только пролог, самое главное — великая жатва — еще впереди!!!

Канталупов закрыл глаза: тьма, какая же тьма кругом. Открыл — снова тьма и огоньки свечей, голое женское тело, вытянутое на цементном полу, подставка, накрытая черной тканью, и на ней…

На вид это был совсем небольшой, но чрезвычайно тяжелый бронзовый ящик. Просто — ящик. На верхней его выпуклой крышке все еще была земля. «Это оттого, что они, Поповы, нашли его в земле», — с содроганием подумал Канталупов. Для отвода глаз они замаскировали его как багаж — спрятали в деревянный ящик из-под авиадеталей. Тогда с места крушения самолета ему пришлось тащить до машины и эту деревянную оболочку-обманку. Но дракон справился. Он привез это сюда и передал ему. У него и в мыслях не было присвоить себе это сокровище по примеру отступников Поповых.

И вот теперь это было перед ним в мерцании свечных огарков.

— Мы стоим на пороге, братья… Великая июньская жатва близка.

Канталупов услышал его голос — обычно спокойный и звучный, сейчас он срывался и дрожал от волнения. «Неужто и он боится?» — подумал Канталупов.

— Осталось совсем немного. Мы все прошли долгий трудный путь. Путь соблазнов, свершений, испытаний и жертвоприношений. Мы многое сделали, чтобы достичь нашей цели. Сделали даже невозможное… Да, невозможное… Но на глазах наших по-прежнему пелена. — Он надолго замолк.

В тишине потрескивали свечи. Хрипло, как астматик, дышал Брагин. Канталупов хотел пошевелиться и не смог. В кончиках пальцев он ощущал странное неприятное покалывание. Такое уже было с ним, когда он тащил ящик с этим от горящего самолета к своей машине. Потом это ощущение прошло. И вот сейчас, здесь, в подвале…

— Мы спросим и, возможно, услышим ответ. — Голос его снова сорвался. — Все ли мы сделали… все ли сделали так, как надо… как должно, чтобы снять самую последнюю печать…

Канталупов увидел, как он, произнеся это, буквально рухнул на колени возле своей сестры. Положил руки ей на грудь. Темное одеяние соскользнуло с его плеч — он тоже, как и она, был совершенно голый.

— Я такой, каким пришел в этот мир. У меня ничего нет, кроме тебя! Я служу тебе духом и плотью. Помоги мне… Помоги же мне… Ответь!

Его голос упал до свистящего шепота. И было непонятно — к кому, собственно, он обращается, все сильнее и сильнее надавливая ладонями на голые бесстыдные груди своей сестры. Внезапно ее безжизненное тело выгнулось дугой. Он отшатнулся. Тело обмякло, затем снова выгнулось. И вдруг она забилась в страшных судорогах, оглашая подвал глухими стонами. Это было жуткое зрелище — ее головка с белыми кукольными волосами моталась из стороны в сторону. Пальцы царапали цементный пол, царапали кожу, раздирали ее в кровь. Они все застыли над ней, бьющейся в конвульсиях, как в ступоре. В подвале нечем было дышать. Казалось, весь воздух вышел, выгорел, улетучился, обратившись в вакуум.

— Я… я больше не могу! — внезапно истерически заорал Брагин. — Хватит, довольно! Довольно! Прекратите! Мне очень плохо, у меня, кажется, сердечный спазм!

Но они словно и не слыхали его. Их взгляды были прикованы к женскому телу, бившемуся словно в последней агонии. Вот оно снова выгнулось дугой и потом ударилось об пол. А потом еще раз, еще, еще и еще. Этим щуплым женским телом словно завладела какая-то страшная сила, которая рвалась наружу, пытаясь…

— О-о-о-о! — раздался нечеловеческий вопль. Тело снова выгнулось и… внезапно обмякло. Он на коленях подполз к сестре, приподнял ее голову с разметавшимися белыми волосами. Она хрипела что-то нечленораздельное: