Колосов хотел обыскать его лично, осмотреть одежду — нет ли пятен крови, но тут за дверью послышался шум. По коридору загромыхали чьи-то шага. В «предбанник» влетел взволнованный Кулешов.
— Что? — спросил его Колосов. — Ну? Что?
— Только что звонили. Труп, Никита Михалыч. Женщина убита по дороге на станцию!
Глава 12
ПЕРЕГОВОРЫ
Мещерский привез Катю из Лесного, проводил до лифта и отчалил, предоставив ей самой объясняться с «драгоценным В…». Катя опять проигнорировала звонок и открыла дверь квартиры своим ключом — и здесь темно как в погребе. Свет в прихожей демонстративно погашен. А в комнате работает телевизор — солнце полуночников.
«Драгоценного» она обнаружила на полу, восседавшего на сброшенных с дивана подушках, вперившего взгляд в экран. При появлении Кати ни один мускул дрогнул на его лице — гордый профиль был точно изваян в граните. Рядом с креслом на полу несла лукавую горькую вахту полупустая бутылка армянского коньяка. А вокруг на ковре были разбросаны фотографии.
Кати нагнулась, собрала их. Это все были снимки разных лет: черно-белые и цветные. И на всех была она — маленькая, большая, ясельного возраста, школьного, после выпускного вечера, после сдачи госэкзаменов в университете, в летнем сарафане, в купальнике, в милицейском мундире, в шортах, в вечернем платье, с «драгоценным» и без него.
Он пошевелился, поднял взор — в глазах сплошное коньячное араратское море, захлестнувшее берега. Катя опустилась на пол рядом с ним, прижалась щекой к плечу.
— Ну хочешь, совсем больше никуда не поеду, — сказала она тихо.
Он молчал.
— Из дома ни ногой, хочешь?
Он молчал.
— И зачем мне все это? Толку никакого. Он молчал.
— И правда, кому какое дело, кто убил того священника, — Катя вздохнула. — Как ты говоришь? Ну убили и убили. И земля пухом. Верно?
Он упорно не раскрывал рта.
— Смотри какие мы с тобой на этом фото. Особенно ты, — Катя взяла свадебную фотографию. Плотнее прижалась щекой к плечу «драгоценного». — Ты тут мужественный. Сильный.
— Не подлизывайся ко мне.
— Я не подлизываюсь, — Катя старалась изо сил. — И вообще, если подумать хорошенько, ты абсолютно прав. Ты всегда оказываешься прав. А у меня просто такой характер дурацкий. Ты же знаешь — я с детства ненормальная. Если что-то меня зацепит, я теряю покой, до тех пор, пока…
— Ну узнала что-нибудь для себя полезного у Серегиного кузена из Парижа?
Катя внутренне поздравила себя с маленькой победой. Так держать!
— Нет, ничего не узнала. Ты и тут оказался прав, Вадичка. Пустая, бесцельная поездка.
— А я всегда прав, — тон Кравченко смягчился. — Ты бы поменьше разных обалдуев слушал вроде своего горе-пинкертона из угро и побольше со мной советовалась, со своим мужем.
— Да, Вадичка, да, — Катя дотянулась до его решительного подбородка и поцеловала, попав губами в любимое место — ямочку, составлявшую одну из ярких примет «драгоценного», — ты только не сердись, когда я спорю с тобой, ладно? Это у меня такой нрав, мне трудно бывает справиться с собой. И потом ты же знаешь — я такая любопытная. А это, говорят, вроде болезни…
Кравченко тяжко вздохнул. Поднялся, достал бокалы (без Кати они вдвоем с пятизвездочным обходились без лишних посредников), разлил остатки.
— Ну все? — кротко спросила Катя. — Мир?
Звон бокалов возвестил перемирие — хрупкое и недолговечное, как семейное счастье.
Хотя в сельской местности слухи распространяются со скоростью звука, Марии Аркадьевна Ткач, о новом убийстве еще ничего, не знала. Понедельник, как известно, день неблагоприятный и неудачный. И неудачи самой Марины Аркадьевны начались с того, как она приехала в Лесное с твердой надеждой застать там Салтыкова и не застала его. Хотя он должен был быть именно там, а не где-то еще, он уехал, исчез, испарился. А в результате рухнули и все надежды, которые возлагала Марина Аркадьевна на эту «нечаянную» встречу.
Немало треволнений принес и неожиданный визит в Лесное милиции. Марину Аркадьевну, и без того нервничавшуюся, этот визит окончательно выбил из колеи. Только милиции еще сейчас в Лесном и не хватало.
Однако обсуждать все эти неприятности, с не менее встревоженной Долорес Дмитриевной Журавлевой Марина Аркадьевна посчитала лишним. Мнение Журавлевой ее вообще интересовало мало. Можно было бы обсудить это с Малявиным, но…
Марина Аркадьевна и это посчитала лишним. С Денисом Малявиным с каждым днем разговаривать, а тем более что-то обсуждать ей становилось все труднее, он менялся прямо на глазах. И порой Марина Аркадьевна спрашивала себя: да полно, он ли это, Данька ли ее верный ибезотказный? Или это близнец его, двойник из зазеркалья, о существовании которого она раньше и не подозревала?