Молчание сфинкса

— Отчего ж это? В старинной графской усадьбе, будущем музее?

— Место — дерьмо. Там ведь что раньше было, знаете? Там психушка была всесоюзного значения, — Изумрудов поморщился. — И я точно знаю, там эти психи ненормальные врача прикончили. Говорят, на куски его живого порвали, как гиены. И в такой дыре сволочной жить? Ночью глянешь в окно — тьма кромешная. Ни света, ни людей. Прямо Мордер какой-то!

— Значит, ты категорически отрицаешь свою причастность к убийству священника?

— Да я клянусь вам! Здоровьем своим клянусь.

— И Филологову, значит, ты тоже не трогал?

— Я ее не убивал, зачем мне?!

— Зачем… Знаешь, пацан, вот это я бы и хотел знать — зачем, — Никита смотрел на Изумрудова мрачно-вопросительно. — Ты по прежней своей жизни вообще-то чем занимался?

— Я в рок-группе играл, — сказал Изумрудов. — Питерской одной, не крутой. Я петь хотел. Свою музыку сочинять, играть. Не вышло у меня…

— Ну погоди, дай срок. Салтыков поможет раскрутиться, — Никита усмехнулся. — У него денег много. Может, и еще прибавится, когда вы в Лесном этот самый бестужевский клад отыщете.

Изумрудов смотрел на свои скованные наручниками руки.

— Я в клады заговоренные не верю, — ответил он устало. — Это все сказки для малолеток и для дефективных придурков.

Глава 22

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

Анна Лыкова и ее брат уехали из Лесного сразу, как только Салтыков и Мещерский вернулись из Воздвиженского. И помешать этому отъезду, столь похожему на бегство, Катя не могла, даже не пыталась, о чем впоследствии горько сожалела. Но тогда все ее мысли были совсем, совсем о другом.

Быстро стемнело. Накрапывал дождь. Старый помятый «Форд», вырвавшись с территории усадьбы, у Тутышей начал сбавлять скорость, замедляя свой ход.

— Ты что, Иван? — спросила до этого молчавшая Анна, отрываясь от созерцания «дворников» на лобовом стекле. «Дворники» работали ритмично и нудно, стирая со стекла капли, которые тут же появлялись вновь.

— Не видно ни зги, дорога плохая, — ответил Иван.

— Пожалуйста, увези меня отсюда скорей.

— Я и увожу, — он повернул голову, посмотрел на бледный профиль сестры. — Мы едем домой. Помнишь сказку про Снежную королеву?

— Нет.

— Про братика Кая, про сестричку Герду?

— Нет, — она отвернулась.

— Точно не помнишь?

— Я уже ничего не помню. Не хочу, не желаю помнить, слышишь? И вообще замолчи. Брось эти глупости.

— Глупости, — он слабо улыбнулся. — Ладно, сестричка Герда. Как скажешь. А все же не зря я приехал, правда? А то кто бы тебя домой сегодня вез после всей этой здешней комедии? Или ты там бы осталась?

— Нет, я бы не осталась, — Анна повернулась к брату. — Что ты пристал ко мне? Что ты издеваешься? Не видишь, я и так уже… — Она крепилась изо всех сил, но ничего из этого не вышло. Слезы, комом стоявшие в горле, оказались сильнее — хлынули ручьем. — Смеешься, издеваешься… Если бы ты знал, что я чувствую сейчас, если бы ты только мог представить, как мне плохо…

Он одной рукой привлек ее к себе — нежно, бережно, другой — резко крутанул руль в сторону, съезжая на обочину.

— Я все знаю и понять могу. Тихо, тихо, не плачь, — он обнял ее. Мотор «Форда» заглох. — Я все понимаю, Аня, потому что я — это ты.

— Нет, ты не можешь, — она рыдала, уже более не сдерживаясь. — Вы все, все одинаковы. Мужики… Лжецы… Чудовища, животные… Как он мог, ведь я его любила?! Я так его любила. Мне от него и не надо было ничего. Я была готова все сама ему отдать. Умереть за него была готова, это ты понимаешь? Господи, ну разве ты это понимаешь?!

— Я понимаю, — он не отпускал ее. — Умереть за… Так только ты можешь сказать и я. Мы с тобой. Больше никто.

— Оставь меня, ты такой же, как он. Бессердечный эгоист; Ты же видел — он не любит меня, лжет мне, смеется надо мной в глаза. Почему ты мне ничего не сказал, не объяснил? Почему ты, мой брат, допустил, чтобы я была такой дурой, такой слепой идиоткой? Не трогай меня, пусти, — она попыталась вырваться из его рук — тщетно. — Ты такой же, как он. Ты тоже думаешь только о себе!

— О тебе, — Иван за подбородок повернул ее заплаканное лицо к себе. — Только о тебе я думает, слышишь? Днем и ночью, каждую минуту, все эти годы. О тебе одной. Ни о ком другом. Я люблю тебя. — Он сдавил ее в объятиях так сильно, что она вскрикнула. Впился губами в ее губы.

Тьма. Радуга. Вспышки. Огни НЛО. Свадебный салют. Погребальный костер. Угли. Пепел. Зола…