51  

Дюрок принес три письма. Бонапарт развернул первое, на котором стояла дата: 20 февраля 1800 года. Мы переписали в архивах подлинный текст этого письма от графа Прованского[34], не изменив ни единого слова.

«Такие люди, как вы, сударь, каковы бы ни были их поступки, никогда не внушают тревоги. Вы согласились занять столь высокое место, и я благодарен вам за это. Вы лучше, чем кто-либо другой, знаете, какой силой и мощью надо обладать, чтобы способствовать процветанию целого народа. Спасите Францию от ее собственной ярости, и вы исполните главное желание моего сердца. Верните ей ее короля, и грядущие поколения благословят вашу память. Вы всегда будете настолько необходимы Государству, что, предложив вам занять важный пост, я смогу простить вас за моего предка и за себя.

Людовик».

— Находите ли вы здесь хоть одно упоминание о договоре? — спросил Бонапарт.

— Нет, генерал, — отвечал Жорж. — Вы не ответили на это письмо?

— Должен сказать, что я не считал это очень спешным делом и медлил, прежде чем принять решение. Однако ждать пришлось недолго. Несколько месяцев спустя пришло следующее письмо, без даты:

«Генерал, вы знаете, что уже давно заслужили мое уважение. Если вы сомневаетесь, что я могу быть благодарным, укажите, какое место хотели бы занимать и какой судьбы желали бы для своих товарищей. Что касается моих принципов, то я — француз: мое сердце милосердно, и доводы рассудка еще более смягчают его.

Нет, победитель при Лоди, Кастильоне, Арколе, покоритель Италии и Египта не променяет славу на суетную известность. Однако вы теряете драгоценное время. Мы могли бы прославить Францию. Я говорю «мы», потому что для этого мне нужен Бонапарт, так же как и он не справится один.

Генерал, Европа смотрит на вас, вас ожидает слава, и я с нетерпением жду того момента, когда смогу наконец вернуть мир моему народу.

Людовик».

— Видите, сударь, — продолжал Бонапарт, — в этом письме также нет ни слова о договоре.

— Генерал, я позволю себе спросить, ответили ли вы на это письмо?

— Я хотел продиктовать ответ Бурьену и подписать, но заметил, что письма от графа Прованского были написаны им лично, и мне также надлежит написать ответ самому, каким бы скверным ни был мой почерк.

Поскольку дело было важным, я старался, как мог, и довольно разборчиво написал письмо, копия которого — перед вами.

И Бонапарт подал Жоржу сделанную Бурьеном копию письма графу Прованскому. Это был отказ:

«Сударь, я получил Ваше письмо и благодарю Вас за любезные слова.

Вы не должны желать Вашего возвращения во Францию, в противном случае Вам придется пройти по ста тысячам трупов. Пожертвуйте своими интересами ради покоя и благополучия Франции, история оценит это.

Я отнюдь не равнодушен к несчастьям, постигшим Вашу семью, и был бы счастлив узнать, что Вы располагаете всем, что Вам необходимо для полного спокойствия.

Бонапарт».

— Итак, — спросил Кадудаль, — это ваш окончательный ответ, не так ли?

— Это мое последнее слово.

— Однако в истории бывали случаи…

— В истории Англии, сударь, но не в нашей, — перебил его Бонапарт. — Чтобы я играл роль Монка? Ну, нет! Если бы мне пришлось выбирать, чью судьбу повторить, я предпочел бы судьбу Вашингтона. Монк жил в те времена, когда предрассудки, с которыми мы боролись и которые победили в 1789 году, были еще в полном расцвете. Монк пожелал стать королем и не смог. Он был обычным диктатором. Для большего нужна была гениальность Кромвеля. Его сын Ричард не смог удержать корону. Как истинный сын великого человека он был идиотом. И все это привело к великолепным последствиям — к реставрации Карла II! Набожный двор сменился двором распутным! По примеру отца Карл разогнал три или четыре парламента, пожелал править единолично, назначил министром лакея и сделал из него не помощника в делах, а соучастника в кутежах. Он был жаден до денег, и все средства казались ему хороши: он продал Людовику XIV Дюнкерк — один из ключевых постов Англии по отношению к Франции. Выдумав угрозу своей безопасности, он велел казнить Элджернона Сиднея, который хоть и был членом комиссии, судившей Карла I, не желал принимать участие в заседании, на котором огласили приговор, и упорно отказывался ставить свою подпись в конце документа, предписывавшего казнить короля. Кромвель умер в 1658 году, ему было пятьдесят девять лет. За десять лет у власти он успел многое начать, но не многое довел до конца. Кроме того, он начал проводить всестороннюю реформу: политическую — путем замены республиканского правительства монархией, религиозную — путем отмены католичества и введением протестантского вероисповедания. Ну так что же, дайте мне прожить столько же, сколько Кромвель, пятьдесят девять лет — не так уж и много, не правда ли? У меня еще тридцать лет впереди, втрое больше, чем оставалось Кромвелю. И заметьте, я ничего не меняю, я лишь продолжаю; я не разрушаю, я строю.

  51  
Предыдущая страница Следующая страница
×
×