Флердоранж — аромат траура

Но день только начался, и до вечера еще было далеко.

Колосов и трое сотрудников группы захвата — все в легких бронежилетах, при оружии — с раннего утра дежурили в палате, смежной с палатой Хвощева. Здесь был установлен и монитор видеокамеры. Час шел за часом, но ничего не происходило.

Хвощев — его было хорошо видно на мониторе — лежал, не шевелясь, на своей кровати. Неотрывно смотрел в открытое окно.

Никита видел — в палату тихо вошла высокая медсестра. Подошла к Хвощеву, положила на прикроватную тумбочку пачку чистых бумажных салфеток, поставила стакан с соком. Спросила Хвощева: «Пить хотите?» Хвощев не ответил. Словно и не заметил ее прихода. Никита в соседней палате смотрел в монитор: а белый халат, оказывается, Кате шел. А вот эта смешная голубая шапочка — нет. Скрывала волосы. А он так любил, когда ее волосы распущены по плечам…

То, что она с такой страстью настаивала на том, чтобы на этот раз участвовать лично в заключительном этапе операции, было делом необычным. Раньше она этого не делала. Задержание — сугубо мужская работа. Издержки при этом неизбежны. А Катя не терпела насилия, даже вполне законного при задержании, но…

Он наблюдал за ней в монитор. Видно, что она напряжена и встревожена. А это значит, что в расчетах своих он, Колосов, не ошибся. Она тоже ждет развязки. Это видно по ней. Ждет…

И возможно, ее желание присутствовать при заключительном этапе операции (о, если он только наступит!) и вызвано тем, кого именно она ждет? Она же криминальный обозреватель, репортер. Она никогда об этом не забывает. Поэтому просто не может пропустить зрелища, когда он, Никита Колосов, по филигранному оперативному расчету возьмет с поличным славянолужского убийцу, которым окажется знаменитый Александр Павловский.

Никита почувствовал, что ему нестерпимо жарко в душной палате. «Легкий» бронежилет превратился в панцирь крестоносца, раскаленный солнцем пустыни. Он снова взглянул в монитор: Катя осторожно и не очень умело поправляла Хвощеву подушку. В палату, подобно кучевому облаку, вплыла настоящая медсестра, — Катя перед собой столик с приспособлениями для клизмы.

Очистительную клизму лежачему Хвощеву ставили раз в два дня. Никита смотрел на них: на этого калеку и суетившихся вокруг него женщин. Кате шел белый халат медсестры, но работать как медсестра она явно не умела. Это было заметно невооруженным глазом. Заметно было и кое-что другое. Он видел это, но не хотел себе признаться. Да, Катя действительно ждала событий. Только вот… у него, Колосова отчего-то не было полной уверенности, что она ждет здесь, в Центральной клинической больнице имени Семашко, того же человека, что и он. Чего бы он там сам себе ни говорил. И вообще, при чем здесь Монте-Кристо?!

Клизму Хвощев перенес апатично, Слабым голосом попросил открыть пошире окно, проветрить палату. Катя распахнула створки, хотела сдвинуть в сторону легкие белые шторы, но Хвощев прошептал: «Не надо, пусть так». Она вышла из палаты. От запаха болезни и нечистот, промытых клизмой, тошнило. Болезнь была все равно сильнее всего — и этой просторной стерильной палаты на одного, и этого дорогого комфорта, какого не встретишь в обычных госпиталях.

Всю дорогу из Славянолужья Катя внутренне готовила себя к встрече с Хвощевым. С последним и, быть может, самым главным свидетелем этого дела. Но вид Хвощева ее все равно поразил до глубины души. Никогда еще Катя не встречала в своей жизни человека, который так явно и так непоправимо был уже там и так не желал возвращаться сюда. Здесь у него уже не было ничего, кроме хрупкой оболочки искалеченного тела, которая смертельно его тяготила.

А белая крахмальная ткань халата-робы натирает шею… Прежде по наивности Катя думала, что врачи надевают свои халаты прямо на повседневную одежду. Но летом в жару это просто невозможно. Оказывается, халат-роба носится Прямо на теле, как футболка или платье. Из таких вот маленьких открытий и состоит жизнь. Маленькие открытия лучше больших, глобальных. Меньше разочарований…

В дальнем конце пустого коридора появилась еще одна медсестра с тележкой на колесиках, рольным развозили обед. Сервировка, льняные салфетки — все было не как в обычных больницах, а скорее как в хорошем ресторане. Только у лежачих была специальная посуда — не тарелки, а кувшинчики-поилки для диетических бульонов и протертых пюре и каш.

Катя покорно выслушала подробные, не слишком любезные инструкции сестры, как кормить больного из третьей палаты. Сестра, казалось, не понимала, зачем это ее прямые обязанности будет выполнять кто-то чужой, со стороны, хотя и получила накануне четкий приказ от главврача во всем оказывать содействие дежурившим сотрудникам милиции.