Флердоранж — аромат траура

— Николай Христофорович, вы случайно не помните, — спросила Катя, когда они вышли на крыльцо опорного пункта, — какая была погода в ночь, когда убили Богдана Бодуна?

Трубников обернулся, обменявшись с Колосовым быстрым вопросительным взглядом. Тот кивнул.

— Ясная, без дождя. Осмотр места уже днем был при сухой, жаркой и безветренной погоде, — сказал он.

— А в тот день, когда «БМВ» Бодуна в овраге обнаружился и накануне вечером?

— Тоже ясная, жаркая. В прошлом году сами знаете, какое лето стояло — сушь, пекло. Дожди только в сентябре пошли. А так зной все был, зато и хлеба как никогда уродились — рожь, пшеница во какие были!

— Но ведь случались ночи в конце июня, когда было пасмурно и туман по утрам был? — не отставала Катя, вспоминая детали истории, рассказанной Брусникиной. — Вы такое не помните, нет?

— Туман, точнее, мгла порой была, особенно в низинах, в оврагах. Кругом ведь в прошлом году леса горели, ну гарью в нашу сторону и несло. А что такое? В чем дело?

— Да ни в чем, просто интересуюсь, — Катя, смотрела на участкового. Ей показалось, что по лицу Трубникова легкой рябью прошла волна нервного тика: дернулся уголок рта, левая щека, веко. Трубников провел по лицу ладонью, словно сметая с него что-то.

— Мухи в глазах так и пляшут, давление скачет, к дождю, наверное, — буркнул он.

Вместе с Колосовым он сел в машину, и они поехали в Большое Рогатово в офис Чибисова. А Катя неторопливо зашагала на Татарский хутор.

Офис агрофирмы Славянка особого впечатления на Никиту Колосова не произвел: унылое кирпичное административное здание стиля восьмидесятых с плоской крышей, квадратными окнами и пропускным режимом на входе. Однако скучный облик все же кое-что оживляло: на крыше красовалась белая тарелка мощной антенны, забранные решетками окна прикрывали жалюзи, а у входа на стоянке теснились бок о бок вперемежку сверкающие дорогие внедорожники с тонированными стеклами, разбитые козлы с брезентовым верхом и Жигули-копейки бог знает какого года выпуска.

Трубников с проходной позвонил по внутреннему телефону в приемную Чибисова. Их попросили подняться на второй этаж. Внутри здание бывшей дирекции агропромышленного комплекса было, облагорожено недавним евроремонтом.

— Чибисов прежде на третьем этаже сидел, когда тут еще до перестройки директорствовал, а сейчас на второй перебрался, — шепнул Трубников, когда они шли по пустому длинному коридору, застеленному зеленой ковровой дорожкой. — Им сейчас такое здание большое ни к чему. Это раньше тут понатыкано было и дирекция, и профком, и партком, и комиссии. А сейчас целые этажи пустуют. Чибисов после ремонта хотел часть помещений под офисы сдавать. А кому тут сдашь, когда во всей округе он да Хвощев одни? Павловский с Тумановым от офиса отказались. На кой он им? У них дома все в ноутбуках. Бросил с собой в машину, и порядок — и бухучет, и договора, все под рукой.

Ближе к приемной Чибисова в просторных светлых кабинетах, обставленных новой офисной мебелью, кипела жизнь и работа. В кабинетах сидели в основном женщины и, как заметил Никита, не слишком молодые — лет сорока. Видно, бывшие сотрудницы дирекции. У дверей приемной их уже поджидала Елизавета Кустанаева. Никита впервые увидел ее вживую — до этого были только оперативные фото из ОРД, как и в отношении других фигурантов.

В облике секретарши и любовницы Чибисова его поразили в первую очередь туфли и духи. Духи были горьковато-пряными, очень нежными. Они окутывали эту рыжеволосую, гибкую, чем-то неуловимо напоминавшую лисицу женщину, дразнящим флером.

Туфли — точнее, модные, открытые босоножки стиля милитари на высокой итальянской платформе и с перекрещенными на икрах ремнями — были чем-то похожи на театральные котурны. Казалось, они утяжеляют стройные загорелые ноги, мешая движениям. Но это было только с виду — походка Кустанаевой была легкой и стремительной, а грубая внешне, а на деле мягчайшая тосканская кожа ремешков лишний раз подчеркивала изящество женской щиколотки и безупречность подъема.

В остальном облике Кустанаевой, одетой стильно и неброско, каждая деталь оттеняла ее женственность.и хрупкость, чувственное сочетание матово-золотистой от загара кожи и рыжих волос.

Увидеть такую великолепную женщину здесь, среди всего этого земледелия и скотоводства, хлеборобства и огородничества, среди доносящихся с окрестных полей и лугов, не истребимых никакими японскими кондиционерами густых, животных ароматов навоза, азотно-калийных удобрений и перебродившего силоса, было почти так же удивительно, как узреть залетевшую в курятник жар-птицу.