Готическая коллекция

— Ну, доброй охоты на шпроты, — Дергачев зевнул. — Совет один: идите вдоль берега до Высокой Дюны — увидите ее. Там сразу за ней есть бухта. Когда погода портится, рыба там кучкуется. И с моторкой этой поосторожнее. Она уже раз тонула, между прочим. Насчет погружения предложение в силе?

— Я же сказал, — ответил Кравченко.

— Тогда выберем погожий солнечный денек. — Дергачев улыбнулся, кивнул на янтарь:

— Смолу жене отдай, пусть себе браслет сделает. Я на призовую фишку что-нибудь другое найду.

И он повернулся было уходить, но Кравченко удержал его. То, что Дергачев вспомнил Катю, словно навело его на какую-то мысль. Какую, Мещерский догадался позднее.

— Подожди, Иван, — Кравченко вроде бы замялся, — ты тут вроде всех в поселке знаешь…

— Ну?

— Участковый ваш что за фрукт?

— Катюшин? — Дергачев удивленно посмотрел на Кравченко. — Он не фрукт, прошу запомнить. Он — мой старый кореш: в Калининграде на одной улице жили. И тут в одном доме квартиру вместе снимаем.

— А что же твой земляк сюда перевелся?

— Он не перевелся. Сослали его сюда, в глушь, в Саратов… — Дергачев усмехнулся. — За характер свой боевой страдает Клим. У него, между прочим, дядька родной — ба-альшая шишка в милиции. Генерал. Он его сюда и запихнул, когда Климу дело прокуратура начала шить.

— Уголовное дело? — насторожился Мещерский. — Вашему участковому? За что?

— За инициативу, можно сказать, за героизм. Эх, люди-начальники, — Дергачев вздохнул. — Кого-то задержали они. Он в розыске в УВД Калининграда работал. Ну, хмыря какого-то они брали в приграничном с Литвой поселке. Тот деру дал к границе. Ну, и инцидент получился с литовской стражей. Драка, в общем… Они ж нормального языка не понимают. Клим, человек горячий, ствол достал. А что, надо было тому уголовнику дать на ту сторону уйти? Словом, стрелял он, в результате и того ранил, и пограничника литовского. Ну, конечно, скандал, прокуратура сразу дело завела. В тюрягу вполне мог загреметь. Хорошо, его дядька-генерал выручил. Правда, как выручил-то? Скоренько запихнул в сводный отряд спецназа, в Чечню.

Клим там три месяца оттрубил в разведроте, потом его сюда сослали, на косу, пока шум с прокуратурой не поутихнет.

— Ну, вы тут и даете, — процедил Мещерский, косясь на Кравченко, который уж что-то слишком внимательно слушал про злоключения участкового. — Неудивительно, что у вас тут людей среди бела дня на пляже режут. Каков поп, таков и приход.

— Это вы про убийство? — нахмурился Дергачев.

— Да. А еще я краем уха слышал, что вроде кто-то тут у вас пропал. И не один, а, кажется, двое.

— Трое, — ответил Дергачев. — Ладно, я пошел, плывите. — Он круто развернулся и зашагал враскачку по причалу.

Кравченко прыгнул в лодку и сел к мотору.

— Слушай, а что он приходил-то, я не понял? — спросил Мещерский. — Янтарь, что ли, подарить?

Кравченко спрятал подарок для Кати поглубже в карман и плотнее запахнул дождевик.

— Мы едем рыбачить или нет? — в свою очередь спросил он Мещерского.

Глава 12

КРИВОЙ, МЫШКА И РОГАТЫЙ МУЖ

Проводив Кравченко на рыбалку, Катя так больше и не сумела заснуть. Собственно, когда Драгоценный В.А. еще затемно заворочался в кровати, как бегемот в болоте, засуетился в поисках то того, то другого, заметался из душа к шкафу и от шкафа к не разобранному еще чемодану, Катя, сразу же стряхнув с себя сон, выскочила из-под одеяла и, как верная жена, тут же активно включилась в поиски, сборы и яростные споры приглушенным шепотом о том, что брать. В какой-то миг ей даже захотелось ехать с ними. Все равно она поднялась чуть свет. Не пугала даже кромешная темень за окном и холодный ветер, дувший в открытую форточку. Это было почти приключением — море, шлюпка, рыба, пляшущая на крючке, едва лишь закинешь удочку, спортивный азарт лова. Все лучше, чем снова сидеть как сова одной в номере или слоняться по пляжу.

Однако, взглянув на Драгоценного, Катя тут же раздумала рыбачить. Утром Кравченко даже не заикался о вчерашнем своем предложении. На лице его застыло благоговейное, сосредоточенное выражение: глава семьи, кормилец собирается на промысел. Ни-ни отвлекать его от этого священного ритуала.

В результате, проводив его, Катя вернулась в теплую кроватку. Закрыла глаза, полежала, потом открыла глаза, заворочалась, включила ночник, поискала, что бы почитать, конечно, ничего не нашла, потому что не взяла ни одной книжки (шляпа несчастная), решила в тишине поразмыслить о тайне убийства на пляже, но тут же расхотела — а ну его в баню. Не хватало еще с самого утра портить себе настроение и расстраиваться. И встала. Уже окончательно и бесповоротно.