Врата ночи

Улыбнулась. Намного теплее.

— Приходите, буду рада вас видеть, Катя. Валя Белкин пропуск вам закажет. И мне развлечение. А то сидишь день-деньской одна в этом археологическом склепе, — она говорила все это с показным радушием, но на Катю почти не смотрела. Смотрела вдаль — на Скуратова, который, казалось, совсем ее не замечал.

И внезапно...

Кате показалось — это же ее собственные мысли, только она услышала их со стороны, облеченными в слова.

— Посмотрите на них. Посмотрите на них, Катя. Какие они, когда им не до нас. Когда они даже не пытаются скрывать, насколько мы лишние... Когда они не хотят, а может, просто устают притворяться, что мы им нужны...

Яна поднесла руку к накрашенным глазам и быстро стерла что-то ладонью со щеки. Катя подождала: она пояснит, разовьет мысль дальше. Но Яна Мелеску не произнесла больше ни слова. К ним подошли Алагиров, его сестра и ее приятель — видимо, из «новых», немного еще неотесанно-диковатых, но, к счастью, пока еще скромных, не наглых.

Подошли Мещерский и тот его однокашник, Михаил Ворон, о котором Катя лишь слышала, но видела его впервые.

Потом в столовой опять пили шампанское, грузинское вино, мужчины — водку, коньяк. Беседа то затихала, то разгоралась. Классический оркестрик зачах вконец. Его сменила мощная стереосистема. И немного расслабились, потанцевали.

Катя танцевала с Мещерским. А он, как известно, был ниже ее на целую голову. А затем ее пригласил Скуратов. О чем они говорили во время танцев? У Кати от шампанского кружилась голова. Кажется, о том, Что европейской женщине не стоит одной путешествовать по мусульманским странам. Даже в традиционный Египет и Анталию лучше ехать в компании или с мужем, или с другом. А потом они ни о чем не говорили.

Скуратов держал ее сначала вежливо и церемонно. Затем чуть-чуть крепче прижал, положил ее руку себе на грудь, накрыл своей ладонью и уже танцевал только так. Иногда Кате казалось — он нечаянно или намеренно касается губами и подбородком ее волос.

Яна танцевала с Алагировым. Парень был какой-то напряженный, скованный, точно аршин проглотил. А ее смуглые обнаженные руки лежали на его плечах, точно она искала в нем надежную опору. Было заметно, насколько она его старше. Порой Катя чувствовала ее взгляд — не на себе, на Скуратове.

А среди «принципиально не танцевавших» «югоармейцев» Катя заметила Астраханова. Черная-черная черкеска, серебряные газыри. Он снова напоминал призрак из прошлого, Хаджи-Мурата на балу. Но лицо его было усталым и равнодушным. Чувствовалось, что последний хит Селин Дион, звучавший из динамиков, его раздражает, как зубная боль.

И Катя подумала, что некоторые мужчины вдали гораздо более красивы, значительны и загадочны, чем вблизи.

Ну и хорошо, и отлично...

Ряженый павлин...

Скуратов вернул ее Мещерскому. От него Катя с удивлением узнала, что уже почти час ночи и гостям пора и честь знать, убираться по домам. Уже на воле, под ночным небом, на стриженом газоне у машин, все начали горячо, дружно и пьяно прощаться друг с другом. На ступеньках стояли Яна, Алагиров, его сестра и ее спутник. Словно бы в нерешительности — уходить, оставаться?

Алагиров взвешивал на руке ключи от машины. В тусклом свете фонаря Катя заметила, что в качестве брелока на связке — какой-то маленький, продолговатый и вместе с тем увесистый предмет.

— До свидания, — попрощалась она с Яной и ее друзьями. — Буду рада, если мы встретимся в музее.

— Взаимно, звоните, — ответила Яна Мелеску. Но особой радости в ее тоне не прозвучало.

И тут произошло... Алагиров, подбрасывавший ключи на ладони, неловко промахнулся, и связка упала на асфальт, пребольно шмякнув Мещерского по ботинку.

— Черт! Ой, Сережа, извини....

— Что ты, камни с собою, что ли, носишь, Абдулла? — Мещерский морщился от боли.

— Это брелок. Мой талисман. Подарок. Каменная печать, — Алагиров быстро нагнулся, поднял ключи и сунул их в карман пиджака. — Нога болит?

— Ерунда, — Мещерский махнул рукой. — Ну, друзья, кому по пути, можем подбросить.

К ним в машину сел Михаил Ворон. Он был в сильнейшем подпитии и болтал без умолку. Правда, довезли они его всего лишь до Курского вокзала, до Сыромятниковской набережной, где он, по его словам, после развода снимал однокомнатную квартиру.

Глава 14

«ПРОЦЕСС УЗНАВАНИЯ»

На следующее утро ровно к девяти часам Мещерский, трезвый, собранный и скорбный, приехал в Никитский переулок. У него образовалось свободное «окно» до полудня, и он намеревался потратить время на занятие, уже ставшее привычной повинностью. Медленно-медленно они с криминалистом Синицыным продвигались по дебрям поискового архива. Мещерский начал просматривать фотоснимки пропавших без вести, находящихся в розыске и неопознанных трупов за текущий год. Они исследовали данные за январь, февраль и медленно приближались к мартовским. На успех он не надеялся. Не надеялся и на то, что найдет того парня с кассеты среди их лиц на глянцевых равнодушных кусочках картона. Но он сам начал это дело, втравил в него Колосова, криминалиста Синицына и теперь просто не мог бросить все это. Он решил, что сделает все. от него зависящее, а там уж...