Врата ночи

Скуратов некоторых из них подводил к Мещерскому, знакомил. Все это и были «военные историки», «югоармейцы», и некоторым из них предстояло дальнее путешествие. Катя разглядывала их с интересом. И думала: вот окончится вечер, этот летний бал-маскарад. Они снимут свои регалии, терско-казачьи костюмы и снова облачатся в пиджаки, галстуки, джинсы, футболки. Впервые в жизни она убедилась в том, как разительно, иногда просто волшебно меняет мужчину одежда. Когда твой сверстник и современник внезапно становится персонажем с фамильного портрета, копией самого «предка», некогда воевавшего под Плевной и Бреслау, стоявшего в недвижных шеренгах полка лейб-гвардии, которому какой-то там император, который ныне уже прах и тлен, производил свой последний высочайший смотр...

Играла музыка: зальчик, смежный со столовой, занимал небольшой струнный оркестрик: Моцарт, «Гром победы раздавайся», Чайковский — «Времена года» " речитатив полкового гимна: «Аллаверды, господь с тобою — вот слова смысл, и с ним не раз готовился отважно к бою войной взволнованный Кавказ».

Катя не удержалась: прилипла к первому же попавшемуся зеркалу — как она выглядит на этом балу-маскараде? И там, в зеркале, случайно она и заметила; в дверях показалась женщина, которую Катя сразу же узнала — Яна. Та самая художница Яна из музея. «Надо же, — подумала Катя со спокойным удивлением. — И она здесь. Наверное, вместе с Белкиным?» Но тут она увидела, как к Яне быстро подошел Скуратов. Почти заслонил ее своей квадратной фигурой. Катя отошла от зеркала, оглянулась. Они о чем-то говорили. Точнее, говорил Скуратов — нехотя, с видимым раздражением. А Яна... Она молча смотрела на него снизу вверх. И Катя понимала: нет, я ошиблась, она пришла сюда не с Белкиным. Они со Скуратовым знают друг друга. И, кажется, давно. Только он что-то совсем не рад ее видеть.

А потом все смешалось, появились новые лица, музыка заиграла громче. Яну Катя увидела еще раз, издалека. Теперь возле нее были Алагиров и его сестра. Возле балерины-орленка увивался какой-то тип в отличном костюме.

За столом они с Мещерским оказались напротив Скуратова и Астраханова. Последнего поминутно отвлекали разговорами — то один подойдет с другого конца стола, то другой, то кто-то из охраны, то официанты. Похоже, банкетом, точнее, его полной организацией распоряжался здесь именно он. На столе стояло дорогое марочное грузинское вино и русская водка. Сам Астраханов пил «Твиши», и то немного. Когда никто к нему не обращался, не теребил по пустякам, он редко вставлял в общий разговор слово, — больше слушал. Правда, именно он, когда Скуратов их познакомил, сделал Кате вежливый и лестный комплимент, похвалив ее «чудесные волосы».

Катя вздохнула украдкой: как она радовалась посещению французской парикмахерской, как мечтала, Чтобы ее оценили те, чье мнение ей было небезразлично. Но обстоятельства сложились так, что Катиных стараний никто не заметил. Кравченко буркнул что-то невразумительно-одобряющее. Мещерский со всеми своими страхами и переживаниями был как слепой. И вот ее заметил и оценил совершенно чужой человек, которого она видит-то впервые в жизни и, дверное, никогда более с ним не встретится.

Ей смертельно хотелось дотронуться до серебряных газырей на груди Астраханова. Точно ли это серебро? А эти штуки старинные? И есть ли там порох и пули? Вблизи, за столом, Астраханов, правда, показался ей иным: массивная, немного рыхлая фигура, одутловатое, хотя и красивое, гладко выбритое лицо. Усталые глаза, серые, как осеннее небо. «Эх вы, генерал Чарнота, — грустно-насмешливо думала Катя, — атаман Семенов, генерал Шкуро. Бледная гвардия... Вон седина на висках пробивается, а все еще тянет вас играть в казаки-разбойники...»

С Астрахановым она почти не разговаривала. Зато со Скуратовым они беседовали. Несмотря на полноту, он показался Кате чрезвычайно симпатичным.

— Сергей, вы плохо угощаете свою очаровательную спутницу, — заметил Скуратов шутливо-строгим тоном. За столом всей своей манерой держаться и, главное, завидным аппетитом он напоминал ей Кравченко. — Вот рекомендую, попробуйте наше фирменное. Маринованные груздики. Не волнуйтесь, Катенька, это не ресторанная стряпня. Свои, домашние, друзья присылают из муромских лесов.

Катя смотрела на маринованные «груздики» в хрустальном лоточке. Рядом стояла вазочка с черной икрой.

— Хороший стол — это уже что-то по нашим временам. А когда еще и компания подбирается...